Роберт Асприн - Мир воров. История таверны «Распутный Единорог». Тени Санктуария. Сезон штормов
Сталь, которая принесет ему почет и славу.
В пыли у ног он обнаружил свой боевой меч и предложил его своему заместителю.
— Возьми его, — приказал Уэлгрин. — Ударь меня!
Трашер колебался, а потом нанес щадящий удар.
— Да нет же, дурачина, бей изо всех сил! — закричал Уэлгрин, поднимая энлибарский меч.
Металл соприкоснулся с металлом и издал тот же протяжный звон, что и в первый раз. Палаш не рассыпался на кусочки, но на лезвии появилась глубокая зазубрина. Уэлгрин провел пальцем по целехонькой стали энлибарского меча и радостно воскликнул:
— Судьба всех рэнкан в наших руках!
Люди Уэлгрина переглянулись, потом улыбнулись без особого энтузиазма. Они верили своему командиру, но отнюдь не предмету его вожделений. Они не пришли в восторг от того, что невзрачный меч при всем его отличном металле и даже с учетом того, что он спас жизнь командиру, так преобразил Уэлгрина.
Однако радость его длилась недолго.
Шагах в двадцати от костра солдаты нашли тело Мальма с глубокой раной на шее. Уэлгрин закрыл глаза друга и вверил его тело богам. Не своим богам: Уэлгрин не почитал богов. Мальм был их единственной потерей, но потерей непростительной.
В зловещей тишине Уэлгрин оставил тело Мальма и принялся обыскивать обезглавленный труп у повозки. На поясе находился мешочек с золотыми монетами, только что отчеканенными в Рэнке. Уэлгрин вспомнил о письмах, которые он направлял своему богатому патрону в имперской столице, и ответах, которые он так и не получил. Объятый злобой и подозрением, Уэлгрин разрывал одежду убитого до тех пор, пока не нашел то, что искал: засаленный клочок пергамента с оттиском знакомой печати на нем. Пока солдаты его спали, он постарался запечатлеть в памяти свидетельство предательства.
Казна Килайта финансировала миссию Уэлгрина почти с самого начала поисков. Амбициозный аристократ утверждал, что энлибарская сталь, если ее найти, обеспечит империи вечную полосу быстрых побед и вечное счастье тому, кто претворит легенду в действительность. Как и полагается, Уэлгрин информировал имперского советника о всех своих передвижениях и наконец об удаче. Он выругался и бросил кусочек пергамента в огонь', вспомнив, что раскрыл Килайту точный обратный маршрут от Энлибара до Рэнке.
Килайту должен был быть хорошо известен момент смерти первого солдата Уэлгрина и уж точно время потери второго.
А ведь горные племена вели себя достаточно мирно, когда его группа перемещалась в горах. Сами они были не в состоянии воспользоваться рудой. Уэлгрин пересчитал золотые монеты убитого, перекладывая их в свою сумку и прикидывая, как долго он сможет на них продержаться со своими людьми.
Что ж, ситуация могла оказаться более плачевной. Килайт мог подкупить племена, однако едва ли он был в состоянии самостоятельно отыскать заброшенную шахту. Уэлгрин никогда не доверял этот секрет бумаге. И Килайт совершенно не ведал, что конечной целью похода Уэлгрина была не столица, а Санктуарий. Он не раскрыл Килайту имени маленького уродливого мастера по металлу из захолустного квартала, который мог превратить руду в прекрасную сталь.
— Мы еще добьемся своего, — бросил Уэлгрин в темноту, не заметив, что Трашер подошел и сел рядом.
— Добьемся где? — спросил коротышка. — Сейчас нам нельзя направляться в столицу, согласен?
— Мы отправимся в Санктуарий.
Трашер с трудом скрыл свое удивление. Жгучая ненависть Уэлгрина к городу, где он родился, была хорошо известна. Даже его собственные люди не подозревали, что они когда-нибудь вернутся туда.
— Ну что ж, думаю, в трущобах Санктуария можно переждать что угодно, — согласился Трашер.
— Можно не только спрятаться, но и получить нашу сталь.
Утром выступаем в южном направлении. Поднимай людей.
— Через пустыню?
— Там нас никто не будет искать.
Отдав приказание и убедившись, что оно выполняется, Уэлгрин направил свою лошадь в темноту. Он привык к бессонным ночам. По правде говоря, он отдавал им предпочтение перед снами, полными кошмаров. Тем более сегодня Уэлгрину было не до сна.
Трашер был прав, в Санктуарий легко спрятаться. Отец Уэлгрина скрывался там, но пребывание в городе ничуть не изменило его в лучшую сторону. В городе, который терпел практически любого, он кончил свою жизнь, будучи изрубленным на кусочки и проклятым людьми С'данзо с базара. Именно смерть отца и воспоминания о проклятии преследовали Уэлгрина по ночам.
Говоря по правде, это было не совсем его проклятие, а проклятие отца. Отец дня не мог провести без женщины. Резель была последней в длинной череде безымянных женщин, прошедших через детство Уэлгрина. Она была красавицей рода С'данзо, необузданная даже по их цыганским меркам. Род предрекал ей насильственную смерть, когда она покинула его, чтобы прожить четыре года в гарнизоне Санктуария, состязаясь с отцом Уэлгрина в темпераменте.
Однажды ночью его отец напился пьяным, и в нем пуще обычного взыграла ревность. Резель — все, что осталось от нее, — вместе с телами животных была найдена возле склепа. Цыгане забрали останки и глубокой ночью вернулись в гарнизон. Семь вооруженных ножами мужчин в масках вырезали плоть у отца Уэлгрина и скрепили его кровью свои проклятия. В углу они обнаружили двух испуганных детей, Уэлгрина и дочь Резель Иллиру. Они и их пометили кровью и проклятиями.
Той же ночью, еще до восхода солнца, Уэлгрин бежал и до сих пор находился в бегах. И только сегодня он направился обратно в Санктуарий.
Глава 2
Уэлгрин потрепал гриву своей лошади, не обращая внимания на поглотившее их облако пыли. Все вокруг было покрыто тонким слоем песка из пустыни, только волосы Уэлгрина казались нетронутыми, правда, они всегда были цвета пересохшей соломы. Он благополучно провел своих людей через пустыню в Санктуарий. Конец пути был близок, и усталость давила на них словно пыль. В молчании они ожидали возвращения Трашера, посланного на разведку.
Уэлгрин не осмелился посетить город сам. Высокий, бледный, несмотря на солнце пустыни, с заплетенными в косички волосами, затянутыми лентой бронзового цвета, он слишком привлекал внимание, чтобы заниматься разведкой. К тому же он был объявлен вне закона и разыскивался властями за побег из гарнизона. Он, конечно, мог сослаться на Килайта, сохраняя в мешочке на поясе тщательно опечатанные свитки пергамента.
Но их обнародование указало бы Килайту, что он еще жив. Лучше, пожалуй, было оставаться вне закона.
Невысокого роста курносый Трашер — человек, которого никто не запомнит. Способный и преданный делу, он сумеет избежать опасностей города и устоять перед его скромными соблазнами. К наступлению ночи у Уэлгрина и его людей появятся крыша над головой и вдоволь воды. И вино, вкус которого он почти забыл.
