Журнал Если - ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №3 2008 г.
– Нет-нет, здесь поворачивать не нужно! – воскликнула Ольга.
– Я просто хотел объехать возможную пробку, – пробормотал Илья.
– В это время пробок уже нет.
Илья послушно вырулил влево и вновь увеличил скорость. «Опель» шел как приклеенный.
– Он… он никогда не хотел… – Ольга резко замолчала и взглянула на Илью, внезапно осознав, что делится наболевшим с совершенно незнакомым и, скорее всего, абсолютно равнодушным человеком.
– В жизни каждой семьи когда-нибудь обязательно возникают трудности, – негромко и мягко произнес Илья. – Чаще всего их удается успешно пережить. Но случается и по-другому. Мне, например, пережить трудности не удалось. Но я почему-то уверен, что у вас все будет хорошо.
Напряжение в лице Ольги исчезло, оно сделалось печальным и по-детски обиженным.
– Не знаю, – вздохнула она. – Я в этом совсем не уверена. А что случилось у вас? Извините, если я лезу не в свое дело.
– Ничего исключительного, – сказал Илья. – Просто была хорошая семья, а потом ее не стало. И я до сих пор не могу точно сказать, кто в этом виноват.
Ее взгляд был долгим и изучающим. Она легонько коснулась ладонью его локтя.
– У вас тоже все будет хорошо! – сказала Ольга. – Обязательно!
С этой минуты между ними что-то произошло. Они больше не говорили о личном и грустном – все только о разных пустяках, Илья осторожно шутил, а Ольга охотно смеялась. Так и доехали.
«Опель» отстал примерно за километр до въезда в дачный поселок. «Может, просто совпадение?» – подумал Илья. Он проводил Ольгу до крыльца, вежливо отказался от приглашения поужинать и увидел, что отказ Ольгу заметно огорчил. Нужно было отправляться обратно. Проезжая ближайшую развилку, увидел, как серый «опель» вынырнул со стоянки, снова пристраиваясь в хвост. Нет, совпадением это быть никак не могло.
Точно рассчитать на тысячелетия назад момент замены практически невозможно. Время многовариантно, его поток, следуя по основному руслу, изобилует стремнинами, перекатами, локальными водоворотами, то появляющимися, то исчезающими, чтобы тут же возникнуть в ином месте. Предшествующий моменту замены вероятностный ход событий по объективным причинам рассчитывался с разной точностью. Иногда точность расчетов доходила до девяноста процентов – как в случае с приговоренным к сожжению на костре монахом, – а иногда не превышала и сорока. И тогда Фениксу приходилось прибывать на место заранее, порой за несколько месяцев или даже лет, адаптироваться, вживаться в среду, отслеживая перемещения объекта замены, постепенно приближаясь к нему с тем, чтобы в момент, предшествующий критическому, оказаться рядом и выполнить свою работу, не оставив следов.
Труднее всего приходилось, когда гибель объекта была не спланирована чьей-то злой волей, а происходила случайно – в катастрофе, аварии. Объект мог погибнуть от ножа уличного грабителя, изначально вовсе не желавшего наступления такого результата, на его голову мог рухнуть кусок стены, его могло поразить ударом молнии, и всякий раз сказать точно, когда и где именно такое произойдет, расчетчики были не в силах. Более того, нередко, располагая лишь приблизительной датой его кончины, расчетчики вообще не знали, как закончилась жизнь объекта. Так было, например, с несколькими выдающимися учеными, погибшими в таежных концентрационных лагерях от голода и болезней, исчезнувшими без следа исследователями белых пятен континентов или потерпевшими кораблекрушение где-то в океанских просторах.
В таких случаях приходилось полагаться на интуицию Феникса, который самостоятельно планировал ход операции и решал, когда следует произвести замену. Он делал это, а затем в личине замененного объекта проходил оставшийся тому отрезок жизненного пути до рокового момента. Отрезок этот не должен был быть слишком велик: несмотря на все совершенство внешней маскировки, наиболее близкие объекту люди обязательно обнаружили бы подмену, а допустить этого Феникс не должен был ни в коем случае. Однажды такое чуть не произошло. Сосед по лагерному бараку, пораженный открывшимся, вдруг уставился в глаза харкающему кровью доходяге и потрясенно прошептал: «Викентий Савельевич! Что с тобой? Кто ты?» Феникс ничего не ответил, потому что как раз в этот момент умер. А через несколько дней в том же бараке умер и проницательный сосед…
Ровно в десять Илья подкатил к подъезду «тойоту» представительского класса и набрал код домофона.
– Алексей Игоревич? Это Илья, водитель. Машина у подъезда.
– Жди, – сухо прозвучало в ответ. – Скоро выйду.
– Алексей Игоревич! – заторопился Илья, пока хозяин квартиры не отключил прием. – Мне нужно набрать воды для стеклоомывателя. В гараже машину не подготовили.
Он услышал недовольное хмыканье.
– Хорошо, заходи. Открываю!
Илья вошел в подъезд и поднялся на лифте в квартиру. Дверь открыл крепкий парень со снайперским прищуром глаз. Личный охранник.
– Кто остался в машине? – спросил парень с ходу.
– Никто, – пожал плечами Илья. – Там сигнализация.
– Тебя чему учили, дурак?! – бодигард отпихнул Илью и стремительно бросился вниз по лестнице. – Ни на шаг от объекта! – крикнул он двумя пролетами ниже.
Илья аккуратно закрыл за собой дверь и пошел по длинному коридору, устланному пушистой ковровой дорожкой. Открылась дверь ванной комнаты, выглянул Курбатов.
– А-а, – сказал он. – Вон там набирай. Во второй ванной.
И снова скрылся за дверью. Вид у него был усталый, опустошенный. Под глазами набрякли темные мешки, белки глаз пронизаны сетью красных сосудов. Так можно выглядеть и после долгого, тяжкого труда, и после ночи безудержного загула.
Пожалуй, решил Феникс, момент самый подходящий. Он шагнул в ванную комнату вслед за Курбатовым, развернул его к себе и взял за руки.
– Что вы делаете?! Что! – попытался тот вырваться, но Феникс уже не обращал на него внимания, сосредотачиваясь на процессе трансформации.
Курбатов с ужасом смотрел, как меняется лицо его шофера Ильи. Утонули в орбитах, затянулись глаза, нос расплылся по щекам, стек на губы, еще через секунду матовая поверхность, отдаленно напоминающая человеческую кожу, полностью разровнялась, превратившись в совершенно гладкий овал манекена для головных уборов. А еще через секунду она начала принимать совершенно новые очертания. Словно пузырь из кипящей каши всплыл нос с характерной утолщенной переносицей, образовались глазницы, веки, брови, сформировался рот с тонкими бледными губами, скулы чуть расширились, глаза открылись, и на Курбатова взглянула его абсолютная копия.
