Олег Авраменко - Игры Вышнего мира
– Извините, главный мастер, – сгорая от стыда, пробормотал Марк. – Я знаю, что поступил неэтично. И готов понести любое наказание.
– Ты уже не мальчик, чтобы я наказывал тебя. У тебя есть своя голова на плечах, и ты должен сам осознать всю безответственность своего поведения.
– Я осознаю, главный мастер. Просто… просто меня одолело любопытство.
Ильмарссон кивнул:
– Прекрасно тебя понимаю, Марк. Это чувство мне тоже знакомо. Любопытство – очень полезная штука, но одновременно и крайне опасная. Ты должен научиться сдерживать себя.
– Больше этого не повторится, – твердо пообещал Марк.
– Вопрос не в том, повторится или нет, – сказал главный мастер. – В жизни бывает всякое, и порой даже самым нравственным людям приходится нарушать общепринятые нормы этики и морали. Это, впрочем, не может служить ни оправданием, ни извинением. Такой поступок все равно остается предосудительным, и коль скоро ты решаешься его совершить, то обходись собственными силами, не проси никого о помощи. А для этого ты должен многое уметь – гораздо больше, чем умеешь сейчас. Я не требую от младших учителей университетского диплома; тех знаний, которые ты получил в академии, вполне достаточно, чтобы работать в нашей школе ассистентом. Но если ты желаешь продолжить свое образование и в будущем сдать экзамены на степень бакалавра, я окажу тебе всяческое содействие.
– Вообще-то я продолжаю учиться, – признался Марк. – Не ради степени, а для собственного удовольствия.
– Да, я догадывался. И все ждал, когда ты обратишься ко мне. Самообразование – это, конечно, хорошо. Но все же предпочтительнее овладевать знаниями под руководством опытных наставников – так и легче, и продуктивнее.
– Я думал об этом, главный мастер. И решил немного подождать. Ведь обратиться к вам значило взять на себя определенные обязательства, занять ваше время и других преподавателей. А я еще не был уверен, что смогу совмещать работу с дальнейшей учебой.
– Но теперь-то ты уверен?
Ни секунды не колеблясь, Марк ответил:
– Теперь да, главный мастер. Совершенно уверен.
ГЛАВА 10
Пыхтя и чихая, паровой поезд съехал с основного пути на дополнительный, стал замедлять ход и наконец остановился перед станционным зданием. Ларссон уже ожидал в тамбуре и, как только проводник открыл дверь вагона, сошел на перрон. Ближайший носильщик бросился было к нему с угодливым восклицанием: «Не изволит ли юный господин…» – но, заметив, что у пассажира всего лишь одна сумка, да и та небольшая, мигом потерял к нему интерес.
А Ларссон, перекинув свою сумку через плечо (там была только смена одежды и больше ничего), зашагал к конной заставе, где под залог в сорок имперских марок нанял поджарую гнедую лошадь с полным комплектом сбруи. Поскольку возвращать ее он не собирался, то мог бы договориться с хозяином о покупке, сбив цену на несколько марок, но сейчас ему совершенно не хотелось торговаться, а денег у него пока хватало.
Оседлав лошадь, Ларссон направился по короткому трактовому ответвлению, ведущему на Грань Вориан. Его долгое путешествие подходило к концу. Сперва он полтора месяца добирался по Трактовой Равнине от захолустного Авернского архипелага до Главной Магистрали, а потом еще две недели ехал по самой Магистрали на поезде. Правда, поначалу из соображений безопасности Ларссон собирался воспользоваться лошадьми, так как в поездах Инквизиция порой устраивала проверки, но потом до него дошло, что никакие проверки ему не страшны. Ведь в розыске числился Свен Ларссон, а его сын Эйнар, который в этом году закончил инквизиторскую школу при Авернском командорстве и стал совершеннолетним, никого особо не интересовал…
Мысль о том, что он живет в теле сына, по-прежнему жгла Ларссона раскаленным железом. Он понимал, что никогда к этому не привыкнет, что всю оставшуюся жизнь, сколько ему ни отмерено, будет нести на себе тяжкое бремя вины и раскаяния. Ему оставалось только смириться с этим фактом, принять его как данность. Первый этап был уже пройден дней десять назад: Ларссон перестал просыпаться среди ночи в холодном поту, с застрявшим в горле криком. И хотя ему до сих пор снились жена и сын, он больше не воспринимал их как мстителей, не пытался убежать, а разговаривал с ними, просил у них прощения…
На таможенном посту Ларссона пропустили без проверки. Один из работников таможни был ведуном и по долгу службы следил за эмоциями всех проходивших досмотр. Натолкнувшись на непроницаемый блок Ларссона, он признал в нем сильного колдуна и дал своим коллегам отмашку. Не то чтобы таможенники сильно боялись колдунов (хотя, как и все обычные люди, относились к ним с опаской), просто колдуну не было смысла провозить через пост контрабанду – он мог сделать это, воспользовавшись любой неохраняемой Вуалью данной Грани.
Сразу после таможенного поста и следовавшего за ним перенаправляющего портала тракт переходил в дорожную развязку, соединявшую добрую дюжину путей, ведущих в самые крупные города Вориана, который, подобно большинству расположенных на Магистрали Граней, был заселен не точечно, в одном месте, а почти по всей поверхности суши, где были комфортные климатические условия. Впрочем, по плотности населения ему все же было далеко до имперских Граней, буквально прошитых вдоль и поперек множеством коротких трактов.
Ларссон отыскал дорогу на Слимкерт и уже через десять минут въехал на запруженную людьми и лошадьми центральную площадь города. Часы на ратуше показывали пять минут второго пополудни, и Ларссон выставил такое же время на своих наручных часах. Затем спросил дорогу у уличного продавца сдобы (предварительно купив еще теплый рогалик с яблочным джемом), выслушал его подробнейшие разъяснения и направил свою лошадь по указанному пути.
Улица с весьма жизнерадостным названием Могильная находилась довольно далеко от центра, но и не на окраине. Ларссон разыскал ее без труда, ни разу не сбившись с дороги, и в мыслях поблагодарил торговца за точные и полные инструкции, а заодно – за рогалик, оказавшийся на удивление вкусным.
Дом под номером 17 представлял собой внушительный особняк с двумя этажами и мансардой. Рядом с домом не было места, где он мог бы оставить свою лошадь, поэтому Ларссон проехал еще квартал до ближайшей стоянки гужевого транспорта. Там он передал лошадь дежурному конюху, заплатил вперед за ее содержание до самого вечера, после чего пешим ходом вернулся к особняку и поднялся по каменной лестнице на парадное крыльцо.
С правой стороны большой двустворчатой двери висела полированная табличка с надписью: «Фестилор Нуйон, доктор медицины и натурфилософии, магистр колдовских искусств», – а дальше следовали часы приема. Поскольку сегодня был выходной, Ларссону не пришлось ждать вечера, когда доктор Нуйон освободится. По этой же причине он не стал снимать комнату в гостинице, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Ему не терпелось начать действовать.
