Николаос - Пять ночей. Вампирские рассказки
— Очень редко, — сказала Джиа рассеянно, — но вовсе не в целях безопасности. Поверь, даже в небольшом количестве мы в состоянии раздавить две сотни слэйеров, и никто не заведется с нами, когда нас много. Гораздо выгоднее щелкать нас поодиночке, верно?
— А редко потому, — отозвался Калеб из-за пирамиды, — что мы с трудом выносим себе подобных. Иногда возникает желание пообщаться, но поверь — нечасто и ненадолго. Красная луна — самое подходящее время и повод.
— Красная?
— Это вас не касается, — сказала Джиа.
— Меня все касается. — Я подошел к ней ближе. — Вы что, забыли? Закрытый прием — то, что нужно. И я иду с вами.
Калеб рассмеялся от души.
— Уильям, это невозможно.
— Вы знаете, что я сделаю, если вы мне откажете.
— Уильям, — произнесла Джиа серьезно, отбросив очередную вещь. — Это не шутки. Вы можете натравить на нас Лучших, сровнять этот дом с землей, разнести в щепки хоть весь квартал, но это ничего не изменит. Мы ни при каких условиях не можем вас взять. Есть правила, и взять вас с собой — все равно, что пронести жучок на мафиозную сходку. Если мы сделаем это, погибнем все.
— Ну вообще-то… — начал Калеб, но она так на него посмотрела, что чуть не воспламенила.
— Что? — Сдаваться так быстро я не собирался. — Я уверен, что есть какой-то выход. Вернее, вход.
— Вам это не подойдет, — сказала Джиа твердо.
— Отчего вы так уверены?
Она замолчала в раздражении, тогда Калеб потянул меня за руку и заставил сесть рядом.
— Видите ли, Уильям, вы можете показаться там, но… только в качестве нашей собственности…
…Собственности?
— Тогда какие проблемы? — не сдавался я. — Скажите, что я — ваша собственность и ладно. У меня же на лбу не написано, что я…
— Вот именно, — сказала Джиа. — Вот именно, что не написано.
— Проблема в том, Уильям, что там собираются самые сливки. И заставить кого-то поверить, что вы — наш сателлит, без так сказать… материального подтверждения, нет никаких шансов.
— Какого еще подтверждения? Штампа в паспорте?
— Уильям, вы вообще представляете, что значит принадлежать кому-то из нас?
Честно говоря, я об этом слышал, но никогда не задумывался. Это все было из серии каких-то потусторонних извращений, мне плохо понятных, но от этого не менее дискомфортных. Я знал только, что превращенных называют детьми, а тех, кого оставляют людьми, — сателлитами. В архиве агентства было много материалов на эту тему, однако я их по большинству пропускал, уверенный, что эта информация мне не понадобится ни при каких условиях.
Хотя не нужно было много времени, чтобы догадаться.
— Это… обязательно? — Я облизнул губы, чувствуя, как пересыхает в горле.
— Увы. Кейли, как тебе это?
Джиа приложила к себе серебристое платье-макси с максимальным же декольте.
— С твоей голубой норкой будет бесподобно. А тебе как?
— Слишком ярко. Найди свой костюм от Воронина.
Они с легкостью переключились на другую тему, будто вопрос был закрыт. Но упустить такой момент было очень жаль, эта мысль была от и до рациональной… хотя во мне кипело и абсолютно детское чувство противоречия.
— Вы это специально придумали, да? Чтобы меня отговорить? Или вам так хочется запустить в меня зубы?
Калеб вздохнул с легким раздражением.
— Кажется, это вам не терпится, чтобы кто-то запустил в вас зубы. Если бы это так уж было необходимо, любой из нас не оставил бы от вас мокрого места. Вы прекрасно все понимаете, так что в большинстве грехов нас винить нечего.
Я замолчал, сумрачно глядя на Джиа, забывшую про платья, но все еще делающую вид, что ищет. Если они и лгут, то определить это нет никакой возможности: возможно, не я один здесь решил поиграть. Только боюсь, у меня козырей все равно побольше.
— Значит, если вы от меня не… блин, не кормились, это будет так очевидно? — спросил я уже спокойно.
— Можете быть уверены. Это как… — Джиа щелкнула пальцами, подыскивая адекватное выражение.
— Нечто вроде виртуального клейма, — сказал Калеб. Он перестал рыться в одежде и ждал, чем все закончится.
— И чем это мне грозит? Я же не умру?
Они разом посмотрели на меня, будто не поверили ушам.
— Нет, вы не умрете.
— И не изменюсь?
— Нет, конечно.
— Тогда чем это грозит?
— Чем грозит? — Джиа бросила взгляд на Калеба, потом на меня. — Ничем. Это просто больно.
— Тогда делайте. Я хочу на этот прием.
Некоторое время Джиа молчала, потом повесила на руку платье и вышла, Калеб следом. Я направился следом, стараясь не думать о предстоящем, чтобы не передумать. На вид затея им совсем не нравилась, и это добавляло мне решимости.
Хотя это могло быть игрой.
В комнате Джиа сидела на софе, а Калеб что-то тихо говорил ей. Когда я вошел, они умолкли и одарили на меня одинаковыми взглядами, будто две черные кошки выглянули из темного подвала.
— Уильям, — сказала Джиа, — зачем вам это?
— Я хочу увидеть других. Это что, преступление?
Она не ответила, просто положила руку рядом с собой.
— Садитесь.
Я сел, и мне стало жутко. Не то чтобы я боялся боли, нет, просто знакомое чувство. Они могли убить меня сразу — и не убили. Калеб тогда мог свернуть мне шею — и не сделал этого. Тогда почему сейчас? Я уверен, что все рассчитал правильно, они слишком дорожат своим благополучием, чтобы рисковать им. И почему, интересно, при всей уверенности меня так трясет?
У Джиа глаза стали такие чудные, темные, будто изнутри подсвеченные — может, потому что близко?
— Воля ваша, — сказала она шепотом.
— Не делайте резких движений. — Я настолько засмотрелся, что про Калеба забыл. Он сидел с другой стороны, сцепив руки в замок, в глазах его тоже что-то такое играло, но не так интенсивно. — Вообще не шевелитесь. Иначе могут произойти непоправимые вещи…
— Помните, что одни непоправимые вещи спровоцируют другие, — мой голос сел, то ли от страха, то ли от чего еще. Я же Уильям-никогда-не плачет, мне ли бояться потерять лицо? Мне ли бояться вообще?
— Мы сделаем все от нас зависящее.
Джиа взяла меня за горло, не сдавливая, потом рука переехала на шею, освобождая ее. Пальцы пробежали по рубцам на плече — гордость подростка, одиннадцать швов наживую.
— О… ты у него не первая, — заметил Калеб. — Профессиональные шрамы, Уильям?
— Нет, — ответил я неохотно. — Не поладил с соседскими болонками. Давайте к делу, ладно?
Джиа обняла меня, и даже тупое острие в груди не мешало мне думать о том, как было бы хорошо на этом остановиться. Просто обнимать, вдыхать запах ее волос, запах эспрессо, касаться ее… быть ее собственностью…
