Светлана Нергина - Монета встанет на ребро
Кидранн, вспомнив вечерний эпизод, смущенно прикусил губу.
– Тогда хотя бы для того, чтобы скучно не было.
– Мне, в отличие от многих, совершенно не скучно в своем обществе!
Кидранн, словно что-то вспомнив, согласно кивнул собственным мыслям:
– Наверное, ваша дурацкая вера придумала ответы на любые вопросы?
– Не более дурацкая, чем какая-нибудь другая, – пожала плечами я. И замолчала.
Дурак.
Мужчина нужен не для того, чтобы защищать, хотя иногда до безумия хочется, чтобы мечом за тебя помахал кто-нибудь другой, а ты с дурацким хихиканьем стояла у него за спиной. И не для того чтобы было хоть какое-нибудь общество: для этого есть друзья.
Он нужен для того, чтобы знать, что ты имеешь право быть слабой. Что тебя понимают и прощают. Что ты НЕ ОДНА.
Вот только, чтобы понять ведьму, нужно, как она, мотаться неприкаянной кошкой по Веткам, нигде не оставаясь надолго. Летать над тропинками жизни черным вороном, блаженно раскинув крылья и насмешливо каркая при виде пугал. Пряча горькую усмешку под крылом.
А таких не бывает. Мужчины – существа статичные. Вечный путь – это не для них.
Он для кошек, воронов и ведьм.
На черном шелке небес серебряным бисером рассеялись крупинки звезд, золотыми нитями легли холодные лучи вечной скиталицы.
Совсем такой, как я.
Приходящей вороными ночами, сеющей в сердцах сомнения, страхи, тоску, и уходящей.
Ее никто не гонит. Ее никто не ждет. Никто не любит. Не ненавидит.
Ее не замечают. Или с досадой отмахиваются, как от чего-то ненужного. С остервенением грозят кулаком. Или молятся, словно на святую.
А она… Идет. Смотрит, пожимает плечами, удивленно вскидывает брови, скучает. Презрительно усмехается, глядя на таких одинаковых кого-то там, внизу. Верит, ждет, тоскует, сама не зная во что, кого, по кому. И безмолвно рыдает, спрятавшись за вуаль облаков.
А иногда тихонько, пугливым шепотом переговаривается с оборотнями и ведьмами. Настоящими.
Я молча жаловалась луне, едва слышно всхлипывала, стенала, одними губами завороженно молилась. Чему? Зачем? Не знаю.
Так приходят реазы. Завораживающим волчьим воем, чуть слышным щенячьим поскуливанием, говором ночной травы, тихим лунным плачем. Накрывают соленой волной безумия и отступают, оставляя на белесом песке колкие строки…
Где ты? Кто ты? И откуда?
Из далеких тех миров,
Где все люди верят в чудо,
И любви не нужно слов.
И зачем тебя узнала?
И зачем тебя звала?
Я всю жизнь с огнем играла,
Ветер на руки брала.
А теперь – где то, что было?
Где та легкость, смех и плач?
Словно все вокруг застыло,
Лишь в окне луна-палач.
Всего пять шагов разлуки
Пережить я не могу:
Как осока режет руки,
Как след крови на снегу…
Чернобыльником качаясь,
Мы стояли на ветру,
Серебра волос касаясь,
Ты сказал мне: «Я приду».
Где ты? Кто ты? И откуда?
Знаю, это сон и ложь,
Но… тебя я жду, как чуда:
Вдруг… ты все-таки придешь?..
Заснула я, только когда небо начало светлеть. Опустилась в пучину забытья, уронив лоб на руки…
Я обожаю просыпаться по утрам.
От неловкого движения мужских пальцев, осторожно перебирающих черные завитки на доверчиво уткнувшейся в грудь голове…
От теплого мурчания пушистой кошки, пробравшейся погреться под бок, – наконец-то нагулялась, рыжая, к рассвету-то…
От ласкового фырчания вемили, обшарившей карманы спящей на сеновале хозяйки и с разочарованием обнаружившей там только пару пакетиков яда. Яд она бы переварила, не задумавшись, но он на вкус противный…
От задумчивого пения малиновки, безбоязненно усевшейся прямо на грудь спящей ведьме. Именно ведьме – к чародейке бы она на перестрел[13] не приблизилась. А-а-ааа! Вот только гадить на меня не надо-о-о-о!..
И даже (признаюсь, пока не слышит!) от Таиного «грозного»: «Все дрыхнешь, Бесхрамная?!» – и последующей драки за подло отбираемое одеяло.
Лениво потянуться в первых рассветных лучах, зябко упаковаться по самый нос в измявшийся за ночь плащ, подставить бодрящему утреннему ветерку растрепавшуюся гриву волос…
Но неуверенно сопящий над ухом Заказанный, притащивший в качестве компенсации за нарушенный покой тазик с холодной водой не первой чистоты – не лучшая альтернатива всему вышеперечисленному!
Я недовольно перекатилась на другой бок, запахнувшись поплотнее в одеяло. Может, он постоит-постоит – и уйдет, а?..
Кворра с два!
Подождав еще минут пять и осознав, что его молчаливое присутствие в комнате совсем не мешает мне продолжать спать, Кирн решил перейти к более решительным действиям: осторожно потряс меня за плечо и тихонько позвал:
– Ингра?
А когда меня будят даже не моим именем, а пустым названием профессии, я вообще терпеть не могу!
– Чего тебе? – Такой тон любому, даже наивежливейшему приветствию придавал смысл «а иди-ка ты в…!!!».
Но парень в интонациях ни свирта не понимал, так что продолжал настаивать:
– Вставай!
– Зачем? – «А иди-ка ты…, в…!!!»
Кирну надоело вести пустой разговор, так что он нагло попытался стянуть с меня одеяло! Я же, привыкшая к Тае, всегда знающей, чем окончится подобный маневр, и готовой увернуться или колдануть в ответ так, что мало не покажется, душевно засветила ногой куда-то, где, по моему мнению, должна была располагаться какая-то часть гнусного вредителя. Она там действительно оказалась, причем, судя по судорожно втягиваемому воздуху, весьма чувствительная… Впрочем, надо отдать ему должное: злобный комментарий был покорно проглочен.
– Там Ленна уже обед приготовила, а ты все спишь, – недовольно проскрипел подбитый.
– Я не голодна! – «А иди-ка ты…, в…и прихвати с собой…!!!»
– Иди туда сама! – вдруг обиженно решил Кирн, демонстрируя прямо-таки удивительное просветление мозгов, и вышел из комнаты.
Я поворочалась еще немного из чистой вредности, но спать рас хотелось, да и чувствовала я себя на диво бодро – это после вчерашней-то хандры! – так что пришлось вставать с постели (когда, интересно, я успела на нее перебраться? Совершенно не помню!), распахивать настежь створки окна, пахнувшие, увы, не утренней свежестью, а дневной суетой. Вода на поверку оказалась не грязной, а приправленной какими-то травками (полынь и крапива – остальные лень разбирать было) и оттого мутноватой. Кое-как умывшись одной рукой и пригладив вставшие за ночь дыбом волосы, я решительно уселась на покрывало и размотала бинт на левой ладони.
Ух ты!..
Тая, торжественно клянусь больше верить твоим рецептам!!! До ближайшей простуды, по крайней мере…
