Игорь Ревва - Последнее заклятье
Шок, который я испытал от этих его слов, невозможно передать никакими словами. Словно пелена упала с моих глаз. Домашний Демон! Тимофей Митрофанович!!! Домовой!!!
— Откуда ты? — выпаливаю я.
— Что значит, откуда?! — хмурится домовой.
Гилэйн сердито оборачивается ко мне, но я не обращаю внимания на его гневный взгляд.
— Из России? — уточняю я.
— Ага… — растерянно бормочет домовой, вытаращившись на меня. — Из-под Саратова… Батюшки!!! — всплескивает он руками. — Никак земляк?! Ох ты!!! Вот радость-то!!!
Гилэйн с Ларкой тоже удивленно смотрят на меня. А мне хочется хохотать от радости. Домовому, впрочем, тоже.
— Какими же судьбами? — он трясет мою руку и прямо поедает меня взглядом. — И сам-то ты откудова? Давно ли здесь?
— Давно, — отвечаю я.
— А чего ж имя-то у тебя?! Оке? Да? — настораживается домовой.
— Это здесь меня так зовут, — поясняю я. — А на Земле меня Костей звали.
— Константином, значит, — удовлетворенно произносит домовой. — А по батюшке-то как?
— Владимирович.
— Ох, радость-то! — улыбается домовой. — Константин Владимирович! Как музыка! А то здесь порой такие имена встречаешь, что и произносить-то иной раз стыдно, — признается он. — Так ты здесь живешь?
— Ну, не прямо здесь, — отвечаю я. — На востоке, в горах.
— Дом есть?
— Нет. Пещера есть.
— Это плохо, — укоризненно качает головой Тимофей Митрофанович. — Нужно в доме жить! А сюда зачем? Дело какое есть аль так просто?
— На тот берег нам нужно, — говорю я.
— Это мы мигом! — ухмыляется домовой. — Я и сам на том берегу обитаю. Видишь — лодка? Приятеля своего поджидаю, Генку, — пояснил Тимофей Митрофанович…
— Тоже домовой?! — удивляюсь я
— Да вроде бы как и домовой, — неопределенно бормочет Тимофей. — Не наш только, не русский. Зеленый весь какой-то. И имя его: Ген-Гер-Гел! Во как! Языка лишиться можно, — пожаловался он. — Так я его Геннадием зову. Он не возражает, а мне и проще, и для слуха привычнее. Верно, Константин Владимирович? Да ты присаживайся! — засуетился вдруг он. — Вот, прямо в лодку и садись, на лавочку! И друзей зови!
Я перешагиваю через борт лодки и сажусь на узенькую деревянную лавку. Ларка с Гилэйном смотрят на нас разинув рот. После истории с единорогами и такого радушного приема, оказанного мне Домашним Демоном, они наверняка прониклись уверенностью, что все эти сказки о моем божественном происхождении не лишены основания Я машу им рукой, но они только опасливо переглядываются и даже не трогаются с места.
— А это кто же будет? — Тимофей кивает на Ларку. — Хозяйка твоя аль как?
— Спутница, — отвечаю я.
— Ага… В пещере, говоришь, живешь? И печки небось даже нету… Откуда же тут хозяйке-то взяться? Эх, Константин Владимирович! В доме жить надо! В доме! С печкой! И давно ли ты так маешься-то?
— Лет четыреста.
— Четыреста?! А не врешь? — недоверчиво щурится домовой. — Люди-то, поди, столько и не живут.
— Бессмертный я, Тимофей Митрофанович.
— Ну, что ж… — понимающе кивает домовой. — Бывает… А вот чего это сотоварищи-то твои меня побаиваются? Демоном кличут… Домашним… Какой же я демон-то?! Дедушка я, а не демон! Домовой! Темнота они, необразованные… Э-э-эх! Жаль, Константин Владимирович, что дома-то своего у тебя нету! Эх, и жаль!… Да и вообще, не по-людски здесь все как-то. Не по-людски. Я ведь на Земле-то совсем махоньким был. Вот такой вот! — он показал пальцами. — А здесь — вымахал! Как верста коломенская! Больше аршина! Воздух, что ли, здесь вредный?! Тебе-то здесь как? Не жутковато?
— Бывает, — признался я.
— То-то и оно! — вздохнул домовой. — И мне тоже… А ты, часом, не колдун ли, Константин Владимирович? А то мне здесь все больше колдуны попадаются.
— Нет, не колдун.
— Это хорошо, — ответил домовой, — А то мой прежний хозяин-то колдуном был. Ох, и натерпелся я с ним! Страсть! Уж на что я ко всякой нечисти привыкший, и то не выдержал, ушел от него, куда глаза глядят. Теперь вот в развалинах обитаю. Крепость какая-то на том берегу, там-то я и пребываю.
— Какая крепость? — я попытался вспомнить. — Гдан, что ли?
— А кто ж его знает? — пожал плечами домовой. — Названиев на ней нету. Но все ж лучше в развалинах, чем с колдуном тем. Он-то меня и забрал из деревни моей, с Земли. Я там один остался в доме. Хозяин-то мой — Алексей Петрович — спился да и помер, бедолага… А потом и колдун тот объявился. Поехали, поехали! Поехал вот! Сдуру… Тьфу!… И не рад теперь…
— Один живешь?
— Да не один, а все одно — тоска! Здесь порой такое увидишь, в Междугорье этом… Чтоб его!… На днях вот опять эти ящерицы летающие наведывались. Ну, навроде Змея Горыныча, только с одной башкой…
— Драконы? — насторожился я.
— Ага, — кивнул домовой. — Они самые! Только вот что мне непонятно, Константин Владимирович, — домовой понизил голос до шепота и опасливо оглянулся, словно боялся, что кто-то сможет подслушать наш разговор, — Ящерины-то эти… Ненастоящие они!
— Как это — ненастоящие?! — опешил я. — Что-то ты не то говоришь, Тимофей Митрофанович! Ведь посевы-то они жгут? И людей, говорят, убивают! Как же так — ненастоящие?!
— Верно, верно, — досадливо поморщился домовой. — Все так и есть, Константин Владимирович! Все верно! И убивают и жгут… Да только ненастоящие они — и все! А пакости свои чудят потому, что характер у них шкодливый!
— Ты погоди, Тимофей Митрофанович! — настаивал я. — Характер — дело десятое! Ты мне объясни, почему ты думаешь, что драконы эти ненастоящие?
— Нет у них тела, вот почему! — выпалил домовой. — Не хотел говорить, и если бы не земляк ты мне был, то и не сказал бы ни за что! Не драконы это никакие! Видимость одна, и ничего больше! И все же, Константин Владимирович, сила в этих ящерицах есть. Великая сила! Ох, великая! И силища эта от ящериц тех куда-то уходит! Да не просто уходит, а к кому-то неизвестному уходит, Константин Владимирович! Ты видеть этого не можешь, а нам, домовым, это позволительно! Так и вижу я — как только появится змейка такая, так от нее сразу же сила-то и улетает! И всегда она летит куда-то туда, — домовой махнул рукой на северо-восток.
Я задумался. На северо-востоке как раз лежал остров Талод. С этим самым колдуном. Так что вполне возможно, что домовой и не ошибался.
— Вижу я, Константин Владимирович, что зацепили тебя эти слова, — грустно вздохнул домовой. — Эх, зря, Константин Владимирович! Эх, и зря!… Никак ты с ними биться собираешься?
— Да нет, — возразил я. — Это вряд ли..
— Нет, — настаивал домовой. — Интерес твой за версту виден, Константин Владимирович! Ну, не хочешь говорить, то и не надо! Дело хозяйское… Но, может, потом расскажешь, а? Когда все закончится.
