Виктор Демуров - Зарницы грозы
Федот удивленно пожал плечами.
— Ну иди, — сказал он. — Я-то думал, ты нас байкой какой угостишь. Скучно тут. Но если голову охота сложить, иди-иди.
С какими своими? Рысь прыжками мчался по улицам. С каких это пор Финист стал своим? Тьфу, о чем это он думает? Он, Баюн, никогда не был настолько мстителен и обидчив. Горох не в счет, он заслужил. Но и в самом деле, почему вдруг так отчаянно потянуло Баюна в бой? Да еще на стороне записного, в общем-то, злодея?
Баюн рывком остановился. Мысли его путались, и ни одна полностью не принадлежала ему. Стало вдруг страшно: точно он пылинка, которой, как хотят, играют буйные ветра. И опять померещился ему закутанный человек, в плаще ли, шубе, — не разглядеть, стоящий подле поваленного забора.
Со своими... А разве нет? Они такие же русичи, хоть и навьи. Да и не только Навь за Лукоморье встала, должен быть еще кто-то. Что это на него нашло?
— Демон входит в силу, — каркнул незнакомец. — Свои... Чужие... Это все его чары. Всегда одно и то же. Слабые покоряются и позволяют бросить себя на гибель.
— Слабые? А сильный — это Федот-стрелец, который на чердаке сидит, как барсук в норе? — Тут Баюн похолодел. — Всегда одно и то же...
Рысь попятился.
— Пошла прочь! — зашипел он. — Я тебе не добыча! Я тебя не боюсь!
Незнакомец развернул полы плаща, и те оказались крыльями. У Грозы не было лица, не было даже тела: лишь колышущиеся завесы, которые могли нечто прятать, а могли скрывать только пустоту.
— Ты творец мой, — пропела она. — Ты же все-все понял в тот день. Почему ты гонишь меня?
— Я ничего не понял! Я ничего не хотел понимать! Убирайся из моей головы!
— Предатель, — грустно сказала Гроза и полетела на Баюна, как черная медуза.
Бывает такая нежить, которая питается страхом. Является она к спящим, садится на грудь и душит. Просыпаешься среди ночи — и не можешь ни вздохнуть, ни шевельнуться, а над тобою что-то темное, мягкое, зыбкое. Единственное спасение тут — бороться. Пусть ты словно скован, пусть перепуган — бросайся на тень, она труслива и слаба.
Баюн об этом только слышал. К кошкам такие твари не приходят, потому что те их чуют издалека. Но при виде Грозы откуда-то, из той же твердости, что заставляла его не сдаваться смерти, он услышал приказ: нападай. Крепко уперев задние лапы, Баюн подобрался. Ахающий шепот донесся из глубин Грозы, откуда-то из бархатных складок. Налетая на рыся, она развернула складки, словно дьявольский цветок, и Баюн, взвившись на дыбы, сверху вниз полоснул то, что было под ними скрыто. Только после этого его захлестнули ужас и омерзение от увиденного. Гроза завизжала, вся выворачиваясь, вытягивая к непокорному черный зев своих внутренностей. Баюн шарахнулся в сторону и снова, через страх, через желание бежать как можно дальше, атаковал склизкую плоть. Его когти будто проходили сквозь неимоверно разбухшего червяка. Гроза заклекотала и распахнула себя во весь небосвод. Покрывала ее казались тучами, а ледяное дыхание — ветром.
Из-под земли раздался рык. Гроза всколыхнулась, зашипела в тревоге, а потом закричала, потому что щупальце, как таран, прорвало ее завесы сбоку. Края раны ширились на глазах, рассыпаясь черной трухой, часть которой попала на Баюна. Тот вскрикнул и начал поспешно отряхиваться. Второе щупальце, словно хлыст, обрушилось Грозе на правое крыло, рассекая его. Волх снова был не полностью в земном мире, сквозь его присоски виднелось небо, — да он и не смог бы никогда воплотиться на поверности в истинном облике, хотя очень этого жаждал, — но ему хватало, чтобы наносить Грозе удар за ударом. Та верещала, оглушая Баюна, металась, изгибалась, толстый бугристый язык вылетел из ее недр, отбиваясь от все новых и новых щупалец. Там, где он касался Волха, броня дымилась, а открытая плоть вспучивалась волдырями. Демон взревел от боли, но это лишь пуще разъярило его. Он оторвал Грозе второе крыло, и тучи пропали с небес. Голова на змеиной шее выстрелила откуда-то из клубка щупалец, подалась назад, примерилась и точным молниеносным ударом врезалась Грозе в сердцевину. Челюсти Волха сомкнулись на ее потрохах и вырвали их. Гроза превратилась в тающие ошметки, прах которых быстро развеивал ветер. Ее стон становился все тише и тише, пока не пропал.
— Тьфу! — Волх выплюнул клуб черной трухи и утер щупальцем пасть. — Даже поживиться нечем у этой дряни!
— Спасибо! — крикнул ему Баюн. Демон повернулся и уставился вниз.
— А ты еще почему не у царского терема, а? Тебе особое приглашение нужно?
— Я сейчас! — Рысь припустился бежать.
— Не сейчас, а прямо сейчас, кошка! — Волх исчез.
Прибыв к терему, Баюн не поверил своим глазам. Над ним развевалось знамя Финиста. Площадь была усеяна телами, и от крови стала красной. То тут, то там виднелись ямы, оставленные гром-камнями, да и сам терем зиял выбоинами, которые споро заделывали. Навы и русичи, темные и светлые трудились сообща, забыв взаимную неприязнь. Когда Баюн подошел к воротам, из бойниц на него ощетинились луки, самострелы и дула.
— Стой где стоишь! Кто? Откуда?
— Да это Баюн, дурни! — раздалось сверху. — Вы не видите, что ли, что он один?
— Финист! — крикнул рысь. — Что произошло?
— Чудо, вот что! Эй там, откройте пушистому витязю!
Ворота чуть приоткрылись, чтобы Баюн мог протиснуться. Едва он оказался внутри, их закрыли обратно и задвинули засов. Вторая створка, которую при штурме проломили, была завалена камнями, лавками, столами, сундуками.
— Их тут сотни было! — Финист обвел рукой внутренний двор. — Самое смешное, что разбойников всего ничего. Или они уже друг друга позагрызали, или по царству рассеялись. Или и то, и другое. Зато наемников заморских да авалонских полный терем. Просачиваются, как вода сквозь камень. Вовремя мы с тобой успели.
— А что сам Соловей?
Финист сжал кулаки:
— Утек, Правь его побери! Орлы унесли, когда стало ясно, что мы прорвались. Ты где был? За тобой Ворон прилетал?
— Погиб Ворон. На него дрянь какая-то напала крылатая — без морды.
— С рогами? Черная?
— Да.
— Ночные призраки пошли... Уже Великую Бездну поднимают. Это пекельное царство Заморья. Значит, скоро сам Вий к нам пожалует. Ну да мы, Бог даст, найдем, чем его угостить! — И Финист рассказал Баюну, как его войско брало сердце Лукоморья.
На подлете к площади рароги попали в засаду. Соловью авалонцы прислали колдуна — настоящего, не поскупились, — и этот самый колдун чародейством подбил птицу Финиста, да еще парочку по бокам, а разбойники вдарили из самострелов. Рарог не ящер, рарога человечьим оружием сложно убить, если только в глаз не метить — зато всадника с его спины сбить можно. Ясный Сокол лишился половины нав, но об этом он узнал только потом. В отличие от прочих бойцов, у него, как подобает летающему воеводе, был за спиной специальный мешок. Финист спрыгнул с гибнущего рарога, и из мешка вырвались волшебные крылья, опустившие его на землю. Русичи хотели его прикрыть и увести, но маршал вступил в бой среди пеших, пробиваясь к авалонскому колдуну.
