Элисон Бэрд - Камень звезд
– На твоем месте я бы этого не делал, сынок… то есть я бы не советовал вам, святой отец. – Пастух подошел ближе, обдав Дамиона тяжелым мускусным запахом овчарни. – Я бы не стал ходить на холмы один, когда уже темнеет.
– Ну, мне бояться нечего, – успокоил его Дамион. – Я эти горы хорошо знаю, еще мальчишкой в них играл.
– Это все хорошо, но последнее время странные вещи здесь творятся, – сказал пастух, понизив голос, хотя подслушивать было некому. – Мы ни на миг не решаемся оставить отару. Что-то недоброе тут завелось – утром находим мертвых или изувеченных животных. И все здешние крестьяне то же говорят. Кур и коров крадут, сараи и амбары поджигают.
– Разбойники, конечно, – посочувствовал Дамион. – Наверняка целая шайка прячется в лесу.
– Не верите? – Человек наклонился ближе к Дамиону. – Здесь уже двести с лишним лет как нет разбойников. Это знаете кто? Колдуны и ведьмы. Почитатели демонов. Целые ковены их там, в горах. Старуха, что живет на Туманной Горе – Ана ее зовут, – так вот она из них, мне говорили. И еще призрак принца снова видели. Он по ночам ездит по Старой Дороге на вороном коне, опустив забрало, и глаза у него огнем горят.
Пастух показал посохом на Старую Дорогу.
Очень было похоже на описание знаменитого призрака Академии, и Дамион заподозрил, что сельчане и студенты слегка ревнуют эту легенду друг к другу. А старая Ана, чудаковатая старуха, живущая в горах одна, считалась ведьмой давно и прочно. В своем высокогорном уединении жители гряды еще не вошли в Век Разума, восторжествовавший на остальных территориях страны. Он остановился, подобно, приливу, не дойдя до горных склонов, где орлиными гнездами расселись деревни.
– Спасибо, что предупредили, – сказал Дамион пастуху. – Я пройдусь до Селенны, посмотрю, не встречу ли эту вашу Ану, и поговорю с нею.
Пастух повернулся и зашагал к своим овцам, бормоча и покачивая лохматой головой.
Дамион направился дальше, осторожно выбирая путь среди разбитых булыжников мощеной дороги. Великая Прибрежная Дорога была построена еще элеями, древняя настолько, что этого даже представить себе не могли те, кто сегодня ею пользуется. На сотни лиг тянулась она вдоль Маурайнии змеиными извивами, потом вдруг сворачивала к горам прямее полета стрелы. Ту часть дороги, что шла параллельно берегу, постоянно чинили и следили за ней, как за ценным торговым путем, но та часть, что вела к горам, была нужна лишь их немногочисленным обитателям, и потому булыжники здесь остались теми же, которые положил народ фей тысячи лет тому назад. В те дни склоны были испещрены точками домов, замки венчали вершины гор. Их ставили не для того, чтобы наблюдать за врагами из низин, потому что укреплены они не были: просто элей любили строить на высотах, чтобы быть поближе к небесам и к богам, от которых считали свой род. На их древнем языке гряда называлась Мари Эндори, то есть «Горы Матери» – по главной богине их пантеона. Но все эти дома лежали в развалинах; никто не жил теперь в горах, кроме обитателей деревенек да пастухов овечьих стад.
Дамион слегка приободрился, пока шел. Эти старые горы он хорошо знал, знал во всех их настроениях. Ему они были знакомы и за завесой дождя и тумана, и увенчанные снегом, и покрытые тенями от света звезд. Нетрудно было понять, откуда они получили название: они поднимались из окружающей равнины как разбухшее вымя огромной самки зверя, чьим брюхом была земля. Сейчас закругленные вершины и верхние склоны золотило солнце, а низины уходили в прохладную вечернюю тень – острова света в темнеющем море. Самой высокой из гор была Селенна – «Завеса Тумана»; на ее вершине всегда лежали облака. Сельчане относились к ней суеверно. На ней единственной из всех, не было развалин, и хотя овец на склонах пасли, никто не ставил там себе дома. Если провести ночь одному на Туманной Горе, то сойдешь с ума – если вообще вернешься, если тебя не унесут феи…
Однажды, на спор с самим собой, Дамион, куда моложе, чем сейчас, пошел один на эти таинственные кручи, прямо в легендарную Пещеру Фей. Он все еще помнит, что там обнаружил: тишина, полное безмолвие, прерываемое поначалу только криками птиц да ветром. Постепенно он стал воспринимать и другие звуки: далекое овечье блеянье, стрекот насекомых, журчащую песню далекого потока где-то наверху, и этот яркий гобелен звуков будто висел на фоне тишины, как вышитое знамя на голой каменной стене, не отвлекая, но привлекая внимание к окружающему спокойствию. В этот момент он понял истину, лежащую в основе фантазий о Туманной Горе: древние не боялись Селенны, они почитали ее.
Ему вспомнились каанцы и их священный остров. Западные миссионеры не одобряли языческого обычая посвящать обиталища богам и много раз пытались его искоренить, но Дамион не мог с ними согласиться. Разве земля, где стоят храмы самой Веры, не считаются священной, наполненной божественным присутствием? Для каанцев остров Медоша был природным храмом, и то же самое можно было бы сказать о Туманной Горе. Другие горы использовались для различных целей, но не эта. Селенна существовала сама для себя.
Он глядел на Старую Дорогу, которая вела вверх, исчезая в лесу, и был рад снова идти по ней. Поднимаясь по ее извивам, он чувствовал, как заботы взрослой жизни медленно уходят, уступая изумленному любопытству детства и отрочества. Дубы и клены покрыли лес бронзой и золотом осени, выстелили подстилку палой листвы. Среди них были гиганты, насчитывающие сотни лет, такие, что несколько человек не обхватят. Под их кронами когда-то скакали рыцари в кольчугах, преследуя разбойников и диких зверей, когда здесь еще был Темный Лес легенд. Как он в детстве сам хотел быть рыцарем! Над кроватью у него висела выцветшая гравюра, купленная за медяки на ярмарке, – на ней паладин скакал спасать деву из когтей дракона со змеиным хвостом. Рыцарство. До чего же он тогда был наивен! Думал, будто можно любую несправедливость исправить, размахивая мечом. Рыцари больше не нужны, даже в этих диких землях. Разбойников давно нет, как нет и ужасных волков и пещерных медведей, скрывавшихся когда-то в переплетении корней. Сам Темный Лес нынче отступил в горы, и его войско сильно поредело из-за растущего спроса на бревна; только здесь еще их щадили. Дамион шел вверх, полной грудью вдыхая сырой запах осенней земли, и мысли его вертелись вокруг далекого прошлого.
Его вернуло к действительности ощущение холода. Вечерело, звезды стали ярче в глубоком небе над деревьями. Дамион узнал Единорога, Модриана-Валдура с его красным глазом. Надо повернуть домой, пока не стемнело по-настоящему, и оставить задуманное до другого раза. Непонятно, где сейчас может быть эта сумасшедшая. Дамион присел на камни, давая ногам отдохнуть перед обратным путем. Он увидел, что прошел уже две трети пути в гору и сейчас сидит возле так называемой Пещеры Фей. Вон она зияет в живом камне горы, всего несколько шагов отсюда: треугольный вход, куда ему теперь не войти не пригнувшись. Часто он гадал, почему местные жители не выбрали более внушительную пещеру для своих легенд. Здесь собираются феи на праздник Середины Лета, пируют и пляшут в лунном свете. Феи, которые раньше были элеями и их забытыми богами, теперь стали всего лишь персонажами фольклора в умах невежественных горцев.
