Феликс Крес - Северная граница
Пока, однако, штурма не было. Энтузиазма у алерцев явно поубавилось… Похоже, они не собирались пополнять силы, предназначенные для захвата деревни. И похоже, этой ночью они нападать не собираются. Но все равно ничего не остается, кроме как цепляться за соломинку. Нужно побыстрее привести сюда алькавцев.
Только кто может это сделать? Дольтар, отчаянный рубака, слишком стар для гонки по степи. Астат? Да, наверное, Астат. Хотя нет, здесь нужен конник. Отличный конник на великолепном коне. Честно говоря, в деревне был лишь один человек, который мог бы успешно справиться с этой задачей… Но подобное даже не берется в расчет. Рават обязан остаться. Он знал, что в такой ситуации командир — это символ. Если он хоть на пару шагов отъедет от селения, какой-нибудь дурак… или просто уставший, да, уставший крестьянин непременно скажет: «Он сбежал». А это конец всему. Конец! Командир — сбежал.
Сотник с сожалением подумал о своих конниках, окруженных и перебитых где-то в степи. Был бы хоть один из них здесь, в селении! Но нет… В деревню вместе с ним пришли только двое конных лучников. Один умирает, а другой, несмотря на раны, сражался и погиб. Впрочем, даже будь он жив, все равно бы не справился. А лучники Астата… может, они и умеют держаться в седле, но какие из них конники?!
Впервые за последнее время Рават вспомнил о группе легионеров, которые отвлекли от него армию алерцев. Он сжился с этими людьми, они вместе побывали во многих походах. И теперь ему так хотелось верить, что, возможно, они все же уцелели. А в деревне не появились из-за того, что не сумели продраться через многочисленные алерские отряды. Рават молился, чтобы им повезло, хотя и не связывал с ними никаких надежд. Вряд ли Рест знает о том, что происходит сейчас в Трех Селениях. Даже если ему удалось уйти, он повел отряд в Эрву. А Эрва (если ее до сих пор не сожгли) — чем она поможет? Самое большее — известит Алькаву. Но сколько на это потребуется времени… Амбеген не мог послать ему помощь. Даже если бы Тереза, верная подсотница Тереза, привела конницу, которую у него забрала, — что с того? Помощь в лице пятидесяти конников? Смешно…
Рават покачал головой. Он устал, смертельно устал…
Устал и кот. Устал настолько, что даже не проснулся, когда сотник остановился рядом с ним. Впервые Рават видел, чтобы Дорлота не разбудил звук шагов.
Кот ушел с заставы первым. Обежал степь, вернулся, потом снова пошел на разведку, хотя пораненная шипом лапа явно досаждала ему. Вместе со всеми он прошел через лес, а ночью снова исчез, чтобы отыскать стаю в степи, и опять присоединился к отряду. Потом с остатками отряда бежал к Трем Селениям. Во время штурма Дорлот без устали носился туда и обратно, доставляя командиру необходимые сведения, передавая приказы, бегая от баррикады к баррикаде.
Так что кот действительно устал — имел на это право.
— Дорлот.
Кот открыл глаза и поднялся.
— Пойдешь в степь, Дорлот. Нужно найти алькавцев и привести их сюда с подкреплением. Может, придется идти в саму Алькаву. Неизвестно, стоит ли она еще… Нашу Эрву скорее всего сожгли, в этом я почти уверен.
Сидевшие неподалеку крестьяне подняли головы и несколько оживились, услышав слово «подкрепление». Весть тут же начала передаваться из уст в уста.
— Нет, — сказала Агатра.
В полумраке Рават только сейчас заметил девушку, которая сидела, прислонившись спиной к стене дома и положив лук на колени.
— Нет, — тихо повторила она. — Ты посылаешь его на смерть, господин. Прошу тебя… нет.
Порой лучница бывала упряма. На заставе она недвусмысленно дала всем понять, что предпочитает иметь собственное мнение. Как и большинство легионерок… Женщины весьма своеобразно толкуют слово «приказ». Рават привык к тому, что иногда необходимо ставить их на место. Однако сейчас он промолчал, ибо осознавал ее правоту. Хотя дело было не только в этом.
Агатра подружилась с котом. Она никогда не любила ни одного мужчину и не имела семьи. Однако здесь, у Северной Границы, она встретила и одарила искренней, сестринской любовью проворного кота-разведчика. Над этой дружбой посмеивались, но искренне, без какой-либо злости; все солдаты знали об их дружбе и уважали ее, ибо в ней было нечто нежное и прекрасное, огромное и чистое, и это замечали даже глаза грубых, закаленных воинов. Каким-то образом вышло так, что дружбу кота и девушки окружили заботой и вниманием. На заставе, среди постоянных патрулей и походов, столь мало прекрасного и чистого… Всем хотелось, чтобы эта дружба продолжалась и продолжалась. Никто не имел ничего против. И каждый хотел ее видеть.
— Прошу тебя, господин, — повторила лучница. — Не посылай Дорлота, он хромает… Он не дойдет. Его увидят и подстрелят из лука… Он уже не может бегать, господин. Его догонят на вехфетах. Вехфеты быстрее, чем хромой кот… Прошу тебя, господин. Прошу в первый раз…
Дорлот молча опустил голову, и это поразило Равата больше, чем все остальное.
— Агатра, — тяжело проговорил он, — больше идти некому. Я бы поехал сам, но ведь ты прекрасно знаешь, что мне нельзя. Для всех нас это единственный шанс спастись. И для него тоже.
Рават присел и заглянул девушке в глаза. Ее некрасивое, худое лицо было полно боли. Похоже, она не понимала, что он говорит.
— Агатра, послушай меня, — настойчиво повторил он. — В степи у Дорлота, даже охромевшего, куда больше шансов уцелеть, чем у нас, запертых в этой деревне. Он приведет помощь или хотя бы спасет собственную шкуру и расскажет кому-нибудь, что здесь происходит. Если же он будет сидеть здесь и ждать штурма, то кончит, как и все мы. Разве что заберется в какую-нибудь нору, спрячется и оттуда будет смотреть, как нас режут. Но ты прекрасно знаешь, что он на такое не способен.
— Я пойду, сотник, — произнес Дорлот. — И вовсе не затем, чтобы спасти собственную шкуру.
— Дорлот… — прошептала Агатра.
— Сотник прав, Агатра. Здесь от меня никакой пользы, я не смогу помочь вам защищаться. Держитесь. Я приведу помощь, но вы должны продержаться… Слышишь, сестра?
Девушка расплакалась:
— Слышу…
— Вэрк.
— Иди, Дорлот, — сказал сотник.
Человека можно было бы обнять, и Рават обязательно сделал бы это, но он не знал, как пожелать удачи коту. В конце концов сотник кивнул и тихо повторил вслед за Дорлотом:
— Вэрк…
Кошачье приветствие, а также подтверждение, выражение согласия… Рават надеялся, что, кроме Агатры, никто этого не слышал. Он повернулся и пошел прочь. Когда он обернулся, кота уже не было.
Присев у южного заграждения, Рават смотрел на холм. Там все еще копали… Он просто сидел — не строил никаких планов, не думал ни о чем особенном, поскольку уже сделал все возможное. В конце концов он задремал, и его разбудили лишь какие-то вопли, раздавшиеся возле одной из баррикад. Тотчас же Рават бросился туда. Астат посылал стрелы в темноту, разгоняемую блеском пламени. Второй солдат, вместе с несколькими крестьянами, перелез через укрепления. Вскоре они вернулись, неся Биренету.
