Анатолий Герасименко - Тотем Человека
— Показалось, — сказал он. — Или нет…
Дина, торопливо вытерев глаза, тоже стала изо всех сил прислушиваться. Какой-то шорох… нет, топот… Да, бежит кто-то… близко, совсем близко.
— А, чтоб вас всех, — сказал Черный и начал стрелять в темноту.
Глава 7
Страшнее, чем пули
В темноте 'Уазик' клюнул носом, высветив фарами забор, сложенный из бетонных плит. Забор казался бесконечным. Мерно повторялся узор выпуклых квадратов, дальние плиты уходили в вечерний туман, сизый от дождя. Впереди был тупик, одна из бесчисленных слепых кишок большого города, идеальное место для убийства или изнасилования. Ненавижу тупики.
— Где же этот болван, — сказал Боб, стиснув челюсти. — Волыну прогадил, в рожу отхватил и прячется… Ничего. От меня не спрячешься. А, вот он.
Он уже приоткрыл дверь 'уазика', собираясь наружу, но Саша тронула его за плечо.
— Погоди, — сказала она, блестя глазами. — Давай сначала я вам подарю. И Тимка пусть подарит… сколько может.
Я опешил. Это было неслыханно, это было не просто неприлично — невозможно. Мало того, что Саша предлагала разделить с ней удачу, она делала это, нимало не стесняясь мужа, да к тому же приглашала его присоединиться. Я замялся. А вот Боб не колебался ни секунды: перегнулся на заднее сиденье, взял Сашу за руку. Две пары глаз смотрели на меня. В женском взгляде был вопрос, в мужском — нетерпение.
— Чего ты? — спросила Саша. — У нас все так делают перед дежурством. У Боба тоже на работе кошки есть. Давай, не стесняйся.
— Я не стесняюсь, — сказал я. 'Глупо отказываться, — сказал голос в голове. — Просто глупо. Ведешь себя, как маленький. У мерзавца пистолет, а ты из себя девственника строишь'. Возникла гаденькая мысль, что, если бы Саша предложила заняться с ней накачкой с глазу на глаз, я бы не колебался.
Я сжал одной рукой протянутую ладонь Боба, другой коснулся тонких Сашиных пальцев. Она коротко стригла ногти, я почувствовал округлости подушечек. Саша улыбнулась, как умеют только кошки — уголками рта. Она была славная, моя сестренка. Всегда улыбалась, и знала, что сказать в трудную минуту. Мои единственные настоящие друзья. Узнали, что у меня беда, все бросили и примчались. А теперь собирались рисковать жизнью ради глупого пьяницы. Да что там — собирались. Разве Боб не встретил в одиночку свору Стокрылого? Разве не спасла нас Саша, возникнув между нами и бандитами, когда все уже почти вцепись друг другу в глотки? Друзья мои, милые. Если бы хоть раз я мог им чем-нибудь помочь так, как они помогали мне. Если бы я знал, что хоть немного их достоин. И ведь никакой корысти, никаких обязательств, только чистая, братская любовь между нами. Друзья. Навсегда.
В тот самый момент я решил: если смогу когда-нибудь отплатить им — отплачу сполна.
Люди часто дают себе такие клятвы.
Правда, не часто представляется возможность выполнить обещанное.
Но об этом думать не принято — верно, ребята?
— Ладно, — сказал Боб и прочистил горло. — Ладно.
Саша, закрыв глаза, тихонько пела.
— Са-аш, — позвал шепотом Боб. Саша, все так же зажмурившись и продолжая мурлыкать, погладила меня по волосам. Затем вздрогнула, открыла глаза и, потянувшись на переднее сиденье, обняла Боба за шею.
— Ну, пойдем что ли, — сказала она и первой, не дожидаясь нас с Бобом, выскользнула из автомобиля.
Снаружи ждал давнишний здоровенный мент — тот самый, который сначала поймал Дину и Черного, а потом отдал их бандитам. Мент был мокрый, бледный и напуганный. Левый глаз у него заплыл. Я почему-то вспомнил фамилию — Копайгора. Я ожидал, что этот Копайгора тут же поведет нас за собой, что наконец-то я получу возможность запустить когти Черному в горло, что сейчас-то начнется самое страшное и долгожданное…
Вместо этого Боб огляделся, по сторонам, опять закурил (он сегодня, наверное, месячную норму по сигаретам выполнил) и спросил мента:
— Ты кого-нибудь позвал?
— Позвал, — сказал Копайгора несчастным голосом.
— Ну, и где они? — спросил Боб.
— Сказали, скоро будут, — отвечал Копайгора.
— Честно? — протянул Боб.
— Я позвал, честно! — заволновался мент.
— А они? — спросил Боб. Мент побагровел и, пригнувшись, что-то тихонько сказал Бобу. Тот поиграл желваками. Вот и все. Никакой помощи не будет. Дружба дружбой, а служба службой, мой бедный доверчивый пес…
Боб отвернулся и стал куда-то звонить. Я отошел на несколько шагов. Вечер, дождь и одиночество. Можно было ждать подмогу (судя по всему, очень долго), можно было поискать где-нибудь поблизости магазинчик и купить бутылку водки, можно было сесть на асфальт и выпить эту бутылку из горла, сольно. А Дина уходила бы все дальше и дальше, пока след не потерялся бы навсегда. Просто из-за того, что у Черного был пистолет, а мы, сильные, взрослые люди, к тому же с повышенным везением — мы боялись. Не пистолета боялись. Черного. Я порылся в кармане, отыскал монетку и подбросил ее. Монетка легла точно на ладонь, что было добрым знаком. 'Решка, — подумал я. — Пусть это будет решка…' Монета закувыркалась в воздухе: я прихлопнул ее на рукаве. Вся в гордых завитушках, на меня смотрела единица; рядом скромно прилепилось слово 'рубль'. Решка. Я подбросил монетку еще раз. Решка. Еще. Решка. Решка, решка, решка. Саша с любопытством за мной следила. Я встретил ее взгляд и подмигнул. Она неуверенно улыбнулась, а я, не говоря лишних слов, развернулся на каблуках и пошел к забору.
— Э! — сдавленно крикнул Боб. — Куда?
Я не обернулся. Они нагнали меня.
— Ты что, — сказал Боб, — у него же пистолет.
— А у меня — вот это, — ответил я и показал ему монетку. Боб глянул на меня, перевел взгляд на монетку.
— Боря, — сказала Саша, — а давай попробуем. Пока работает.
Тот обвел глазами меня, Сашу, забор, вечернее небо и мента, который стоял в отдалении, не решившись приблизиться.
— Психи, — сказал Боб.
— Подсади, — сказал я.
— Хрена лысого, — возразил он. — Я сначала.
Он поманил Копайгору. Тот сорвался с места, будто от того, с какой скоростью он к нам подбежит, зависела его жизнь. Судя по выражению лица Боба, примерно так оно и было.
— Если приедет кто — все внутрь, — сказал Боб. Копайгора кивнул. Боб смерил его взглядом и добавил: — Остаешься за старшего!
Должно быть, он шутил, но получилось не смешно. Боб ухватился за край забора — при таком огромном росте это было легко — напружинился и запрыгнул на забор. Именно запрыгнул, не влез и не подтянулся. Волк, что тут скажешь. Впрочем, не исключено, что давала себя знать накачка. Я, ухватившись за протянутую руку Боба, взмыл на верхотуру без особых усилий. Как только рядом оказалась Саша, Боб спрыгнул, приземлившись беззвучно.
