Олег Угрюмов - Все демоны: Пандемониум
И доктор Дотт, порхая у самого плеча Зелга, вторил ему:
— Необыкновенная радость. Я вне себя!
— Прошу пожаловать, милорд Гигапонт, — гудел Думгар.
Зелг тоже изобразил крайний восторг и пролепетал:
— Я счастлив приветствовать дядю нашего славного друга Кехертуса в своем скромном замке…
Потом беспомощно оглянулся и горячо зашептал:
— Думгар.
— Да, ваше высочество.
— Думгар, я хочу уточнить одну деталь.
— ?
— А где же дядя?
Впервые за долгое время невозмутимая физиономия голема что-то выразила. Кажется, крайнюю степень растерянности.
* * *Малое прекрасно!
Эрнест ШумахерВпоследствии, когда пытались разобраться, кто первым подбросил идею о гигантских размерах дяди, крайнего так и не нашлось.
Думгар апеллировал к невообразимым габаритам самого Кехертуса и к его одобрительному отношению к идее снять ворота с петель.
— Если милорд Кехертус намного младше милорда Гигапонта и, я извиняюсь, гораздо менее известен, — говорил он, — то сам собой напрашивался вывод, что дядя достиг особо крупных размеров.
— Имя-то, имя! — вскрикивал Мадарьяга. — Вы вслушайтесь в звучание. Кого могли наречь Гигапонтом? Только исполинского крошку.
— О нем часто пишут газеты, — шелестел Узандаф. — Газеты пишут только о выдающихся и очень заметных персонах.
И мумия тут же сделала краткий обзор статей, посвященных Гигапонту.
Чаще всего пресса сообщала о его очередной женитьбе.
— Дядя — убежденный холостяк, — пояснял Кехертус. — Не может и недели вытерпеть в браке, но пользуется неслыханной популярностью у дам. Сплошную неправду пишут, что он все время женится. На самом деле он все время разводится.
Кроме того, пресса расписывала чрезвычайную живучесть Гигапонта и его умение выходить победителем из любой схватки.
— Я же говорю: дядя пятьдесят семь раз женился и пятьдесят семь раз остался в живых. Обычные дяди погибают в ласковых объятиях первой супруги.
Пресса утверждала, что только размеры Гигапонта помогли ему избежать верной гибели.
— Мне и в голову не пришло, что вы не видели портрета дяди! — защищался Кехертус. — А снятые ворота его просто покорили. Он в восторге и тронут до глубины души, что с моими родственниками случается крайне редко. Я и не упомню, видел ли его когда-то настолько счастливым.
— Вот-вот, не видел! Вообразите, каково мне было, — жаловался Зелг. — Все машут, все говорят какие-то приветственные слова, а я никогошеньки визуально не обнаруживаю. Вот признайтесь честно, кто видел дядю своими глазами?
— Я, — молвил Крифиан. — Но тут нет ничего удивительного. Грифоны отличаются уникальным зрением. Это наша национальная особенность.
— Я, — вздохнул Кехертус. — Мне его маменька как-то показывала при случае. А потом я опирался исключительно на родственное чутье.
— Ну, в этом точно нет ничего удивительного, — ухмыльнулся Дотт, отпаивая молодого герцога и его кузена лекарственной бамбузякой. — Флюиды — это вам не кот начихал. Это мистическая, я бы сказал, связь.
— Ты сам-то что-нибудь видел?
— Кого это беспокоит?
— Ты так убедительно выглядел, — молвил Зелг, восхищенно разглядывая кузена. — Да и граф с маркизом и даже господин Фафут настолько естественно себя вели, что у меня не возникло и тени подозрения.
— Пообщаешься с мое с душенькой Кукамуной, научишься изображать что угодно, — вздохнул Юлейн.
— Положение обязывает, — согласился граф да Унара. — Хотя мы с маркизом в какой-то момент решили, что дядя невидим простому смертному, и нас его отсутствие уже не смущало.
— Мне надо выпить еще, — признался Зелг. — Не умеренно, а так, чтобы снова поверить в себя.
Немножко слишком виски будет как раз достаточно.
NNРазговор сей происходил в малом тронном зале, куда участники событий удалились, чтобы перевести дух перед началом Бесстрашного Суда. Староста Иоффа тихо хихикал в углу, осчастливленный кувшинчиком славного таркейского винца. К нему примкнули и Альгерс с Ианидой, и Гописса с Мумезой, причем впервые за длинный исторический период обескураженные дамы не протестовали против возлияний. Кажется, они и сами нуждались в добром глотке, чтобы восстановить пошатнувшееся душевное равновесие.
К тому моменту, когда выяснилось, что дядю Гигапонта в подробностях можно рассмотреть только в мощный крупноскоп, большинство встречавших крепко опасались за свой рассудок.
Сентиментальный Кехертус, весь прошлый вечер предававшийся ностальгическим воспоминаниям детства, расписал старшего родственника самыми яркими красками. Он с увлечением рассказывал о дальних странствиях, из которых Гигапонт вообще никогда не вылазил; о побежденных им врагах, которые, судя по этому рассказу, громоздились где-то штабелями; о прекрасных дамах, тоскующих по очаровательному кавалеру. Он только забыл упомянуть, что его дядя — чрезвычайно ядовитый, стремительный, но крохотный паучок.
— Дядя пошел в бабушку, а папа — в дедушку, — объяснил Кехертус вопиющую разницу масштабов.
Сам виновник переполоха, прослушав второй раз ораторию «Одинокий паук», взгрустнул, заказал к обеду что-нибудь эдакое и удалился в отведенные ему покои, спешно обустроенные домовыми применительно к новым условиям, отдохнуть с дороги.
Что же до остальных, то для них передышка оказалась краткой.
Громыхнуло, полыхнуло оранжевым пламенем — языки огня взметнулись к потолку и смирно опали, прижимаясь к ногам величественного и кошмарного существа, которое буквально выросло из каменного пола в самом центре зала.
Ростом оно было с Думгара, в плечах — ненамного уже. Длинный, сплюснутый по бокам череп завершался прекрасно развитой нижней челюстью с двойным частоколом зубов; мощные перепончатые крылья в черно-оранжевых пятнах защищали спину не хуже стальной брони; черные провалы глаз, казалось, выжигали душу. Оно производило впечатление несокрушимой силы и нездешнего могущества.
Существо повело головой и шевельнуло толстым хвостом, сплошь покрытым мелкими острыми колючками. Затем обвело присутствующих таким грозным взглядом, будто весь мир сидел перед ним на скамье подсудимых, и издало странный, трескучий звук, от которого Зелга мороз продрал по коже.
— Его честь судья Бедерхем! — возвестил Думгар, не моргнув глазом.
* * *Забегая вперед, скажем, что в преисподней еще долгое время обсуждали события того года. Не последнее место в бурных дебатах занимали впечатления демона Бедерхема, и пища для них появилась сразу по прибытии.
