Дарья Гущина - Черная луна
Выслушав Соло, пастух с радостью согласился помочь им, наотрез отказавшись от денег и повел их за собой в лес, где стояла его небольшая, уютная избушка.
Скоро возле нее весело затрещал костер и по лесу разнесся аппетитный запах шашлыков, печеной картошки и ароматного травяного чая. А приятели, разместившись вокруг искрящегося огня, с интересом слушали рассказ пастуха:
— В самой стране живут только звери, птицы и прочие существа. А что до людей… Встречаются только отшельники вроде меня, кто живет в гармонии с природой. Все остальное население обитает рядом с Границей, где нет таких резких ландшафтных перепадов. Там у них даже образовалось что-то вроде города. Я уже давно там не был, — он беззаботно выпустил колечки дыма, перевернув шашлык, — из-за людей. От нечего делать они спиваются, дерутся, убивают друг друга… И вообще, нечего за ужином рассказывать такие истории. Давайте лучше есть.
Ребята не стали спорить и принялись уплетать вкусный ужин за обе щеки. После того, как первый червячок голода был заморен, неспешная приятная беседа возобновилась. Они лениво перебрасывались простыми, ничего не значащими фразами, пока пастух не спросил у Лиры, которая уже начала медленно засыпать:
— Вы, случайно, не эльф?
— Случайно эльф, а что? — зевнула в ответ девушка.
— Не могли бы вы что-нибудь спеть?
— Да, чудо, спой, а? — оживился Айво.
— Ну, я, как бы… без инструмента не очень люблю петь, — несколько смущенно призналась Лира.
— Если дело только в этом, — и пастух вытянул откуда-то гитару, — то вот… Сгодиться?
— Конечно, подойдет! — искренне обрадовалась девушка, окончательно просыпаясь, беря в руки инструмент и нежно перебирая струны. — Что вам спеть-то?
— Что хочешь, — разрешил Айво, удобно растягиваясь на мягкой траве, — только не колыбельные.
Лира для пробы спела несколько коротких простоватых песенок, но, заметив, что народ быстро заскучал и начал отчаянно зевать, ужасно расстроилась, что не знает ничего другого, и беспомощно посмотрела на своих приятелей.
— Давай что-нибудь для души, — предложил оборотень, устраиваясь так, чтобы видеть сидящую рядом эльфийку, — такое сентиментальное, душераздирающее…
Девушка задумчиво посмотрела на звездное небо, на серебристую Луну, и ей показалось, что когда-то давно момент, похожий на этот, уже был. И перед глазами встал лес с мягкой густой травой и вековыми полусонными стволами, прозрачный искрящийся туман, большой костер и многочисленное племя эльфов, сидящих вокруг него. На видном месте сидела красивая эльфийка, чем-то отдаленно похожая на Лиру, которая держала в руках лютню. И она пела.
Неизвестная, но до боли знакомая песня рванулась наружу:
Подстрелить белый день из винтовки заката
И подбросить богам пару дремлющих звезд.
И долой ожиданье невидимой платы —
Мы оплатим сполна скоро жизнь и любовь.
Черный мрамор укажет нам путь в грань иную
И мы смело шагнем в мутный дым похорон.
Боги нас оттолкнут — побредем мы вслепую,
Не услышав ни плач, ни церковенный звон.
Две звезды, размечтавшись, рассвет прозевают,
И крестом отразятся в усталых глазах.
Кем мы стали теперь, даже боги не знают,
И мечта умирает в потухших сердцах.
Заколочены ставни знакомой границы
И покрыты сплошь пылью прошедших веков.
Кто мы? Сколько нам лет? Где знакомые лица?
Боги лишь убегают, услышав наш зов…
Но однажды сквозь мрак промелькнет лучик солнца
И мы сбросим оковы прошедших времен.
Две звезды упадут под лучами рассвета,
Боги вспомнят, кто мы, дав нам пару имен…
На поляне воцарилась долгое молчание. Лира, потрясенная до глубины души непонятно откуда взявшейся песней, так и сидела с открытым ртом, по инерции перебирая струны, с явным трудом приходя в себя: до боли знакомая картинка все еще стояла перед ее глазами, тревожа воображение и смущая память.
— Какая странная песня, — услышала она хрипловатый голос Айво, — о чем она?
— Что? А? Ты о чем? — Лира с явным трудом сбросила с себя оцепенение, вспомнив, где она находится на самом деле, и посмотрела на оборотня: тот сидел на корточках рядом с ней и терпеливо ждал ответа. — Ну-у, я думаю, про… — она запнулась, встретив непривычный и странный взгляд Соло: теплый, горящий, проникновенный, ждущий. Ждущий ответа, который был ему известен. Так же как и песня, в чем Лира была уверена на все сто: тренированный музыкальный слух вспомнил его приятный голос, тихо подпевавший ей и гитаре.
— Про одиночество, — тихо сказала она после паузы, — точнее, про то, что мы никогда не остаемся в полном одиночестве, ведь где-то есть родственная душа, которая переживает вместе с нами и ждет нас… — Лира снова запнулась, чувствуя, как проницательный взгляд Соло буквально прожигает ее насквозь, выворачивает душу наизнанку и читает сокровенные мысли.
Айво задумчиво уставился на что-то, видимое лишь ему одному, и даже старик-пастух, забыв о своей трубке, погрузился в какие-то ему одному ведомые приятные воспоминания. А Лира ерзала на одном месте, явно не зная, куда себя деть от смущения, в которое ее вгонял ясный и испытывающий взгляд приятеля. Наконец, Соло, видимо, узнав все, что ему требовалось, тихо встал и отправился в домик пастуха. Девушке отчаянно захотелось догнать его и узнать, что это была за песня, и откуда он ее знает, но она не решилась: вспомнился пиратский корабль и их первая ссора.
Оборотень похлопал ее по плечу, отвлекая от невеселых мыслей:
— Чудо?! Пойдем спать, а? Вон Соло уже удрал от нас и поди видит десятый сон.
— Пошли, — с вздохом согласилась она, но, устроившись на мягком душистом сене рядом с мгновенно отключившимся оборотнем, уснуть смогла далеко не сразу. А во сне она снова услышала странную песню, увидела горящие бархатные глаза Соло, похожие на два бездонных таинственных омута, и старалась вспомнить, почему все это кажется ей таким знакомым, таким родным…
Лира проснулась утром от дикой головной боли и почувствовала себя совершенно разбитой.
— Что же это такое? — пожаловалась она самой себе, собираясь с черепашьей скоростью. — Все болит, блин…
— Аналогично, — кислым голосом пробурчал Фэйт, — никогда не думал, что в таком состоянии может болеть голова. И ведь не пил вчера… Знаешь, что я думаю? Это все твоя песня. Послушаешь такого, и сразу тянет пофилософствовать, поразмышлять, а если к этому морально не подготовиться, то голова болит потом очень долго.
