Гай Кей - Последний свет Солнца
Алун хлестнул коня на повороте. Он скачет слишком быстро. Очень возможно, конь сломает ногу о пенек или о валун, а Алун вылетит из седла и сломает шею. Он прильнул к гриве и ощутил дуновение ветра, когда очередная ветка пронеслась у него над головой. У него за спиной осталось мертвое тело, на истоптанной земле во дворе дома, среди чужих людей. Он думал о матери и отце. Здесь таилась другая темнота, чернее этой ночи. Он мчался вперед.
Единственное, что хорошо в безлунном небе, — это то, что стрелку из лука тоже непросто найти дорогу и ясно увидеть Алуна, если тот приблизится на достаточно близкое расстояние для выстрела. Алун добрался до развилки, где склон выходил к тропе на юго-запад. Вспомнил, как еще сегодня днем взбирался по ней вместе с Деем, а потом они оба спускались вниз со священником.
Он вздохнул и съехал с тропы в этом месте, без колебаний углубившись в лес.
Но дальше на коне двигаться было невозможно. Выругавшись, Алун натянул повод, остановил коня и прислушался в темноте. Услышал — хвала Джаду! — какой-то шум в листве, слева, не слишком далеко. Его могло издавать животное. Но он в этом сомневался.
Дернул за повод, посылая коня вперед, теперь уже осторожно, выбирая дорогу, достал меч. Подобие тропинки, не более того. Его глаза постепенно приспосабливались, но света почти совсем не было. Стрела могла прикончить его, легко.
Подумав об этом, Алун спешился. Обвязал повод вокруг ствола дерева. Его волосы стали скользкими от пота. Он снова услышал шум — немного дальше. Это не животное. Человек, не имеющий привычки бесшумно ходить по лесу, по незнакомому лесу, вдали от моря, в страхе перед погоней, после набега, который закончился полным провалом. Алун сжал меч и двинулся следом.
Он тут же наткнулся на четырех эрлингов, слишком быстро, раньше, чем был готов к этой встрече. Он пробирался среди берез, внезапно выскочил на маленькую прогалину и увидел их: тени, двое упали на колени, чтобы перевести дух, один привалился к стволу, четвертый стоял прямо перед ним, глядя в противоположную сторону.
Алун убил его сзади, не остановился, отбил меч второго, прислонившегося к дереву, схватил его и вместе с ним повернулся, прикрываясь им.
— Бросайте мечи, вы, оба! — рявкнул он стоящим на коленях.
«Триада, — вдруг подумал он, вспомнив, как держали Рианнон, а потом Брина. — В третий раз за эту ночь». Мысль промелькнула быстро, как разящий меч.
Он помнил, что произошло с двумя другими, которые держали своих пленников таким же образом, и еще не успев додумать эту мысль, уже сменил схему действий. Он убил человека, которого использовал в качестве щита, с силой оттолкнул его прочь, и тот упал на землю. Теперь он стоял один, лицом к лицу с двумя эрлингами на прогалине в лесу.
Он никогда прежде никого не убивал. Двое за несколько секунд.
— Бросайте! — крикнул он стоящим перед ним людям. Оба были крупнее его, явно опытные воины. Он увидел, как голова ближнего к нему внезапно дернулась, он смотрел мимо Алуна, и, не успев еще ни о чем подумать, Алун нырнул вправо. Выпущенная сзади стрела пролетела мимо него и вонзилась в правую руку эрлинга.
— Ивар, нет! — крикнул этот человек.
Алун перекатился, вскочил на ноги, повернулся спиной к тем двоим и бросился в чащу, на восток, туда, где должен был находиться стрелок из лука. Он слышал, как тот бежит в другую сторону, затем вскакивает на коня. Его конь был здесь!
Он бросился назад, помчался изо всех сил, обливаясь потом. Четвертый эрлинг из тех, которых он застал здесь врасплох, бежал в другую сторону, к тропинке. Раненый стоял на коленях, вцепившись в торчащую из руки стрелу, и издавал странные, слабые звуки. Он уже был все равно что мертв, они оба это знали: яд на наконечнике стрелы, на древке. Алун не обратил на него внимания, добрался до своего коня, быстро отвязал, вскочил на него и стал ломиться сквозь деревья к поляне, потом на противоположную ее сторону. Он все еще слышал топот коня впереди, всадник торопился, пытаясь найти тропу в густом черном сумраке. Алун чувствовал в душе волны ярости, жестокости и боли. Его меч стал красным, и на этот раз он сам это сделал. Но это не помогло. Это не помогло.
Он вылетел на коне на открытое место и увидел воду, озеро в лесу и второго всадника, огибающего его с юга. Алун без слов взревел и пустил галопом коня эрлингов в мелкую воду, подняв вихрь брызг. Он пытался пересечь озеро наискось, чтобы сократить путь и перехватить беглеца.
Он чуть не перелетел через голову коня, когда тот остановился, упираясь копытами.
Потом конь взвился на дыбы, заржал, в ужасе молотя передними копытами по воздуху, а затем опустился и совсем перестал двигаться, словно прикипел к месту навечно.
Совершенно неожиданные события вызывают у людей различную реакцию, а внезапное вторжение непостижимого преувеличивают ее. Один человек будет так напуган, что станет все отрицать, другой задрожит от восторга по поводу воплощения в жизнь его самой заветной мечты. Третий может счесть себя пьяным или околдованным. Те, кто построил свою жизнь на очень твердой системе убеждений о природе мира, особенно уязвимы в подобные моменты, хотя бывают исключения.
Человек, жизнь которого, как жизнь младшего сына Оуина в ту ночь, уже разлетелась вдребезги, который открыт, подобно кровоточащей ране, был готов признать, что он никогда прежде не понимал мир правильно. Мы непостоянны в нашей жизни или в наших реакциях на жизнь. Бывают мгновения, когда это становится очевидным.
Когда конь встал на дыбы, нога Алуна выскользнула из стремени. Он вцепился в шею коня, пытаясь удержаться в седле, и ему это едва удалось, так как конь сильно бил копытами по воде. Его меч упал в мелкую воду. Он снова выругался, попытался заставить коня двигаться, но не смог. Он услышал музыку. Повернул голову.
Увидел нарастающее, необъяснимое сияние, бледное, словно восход луны, но сегодня не было лун. Затем, когда музыка стала громче, приблизилась, Алун аб Оуин увидел тех, кто двигался мимо него, пешком и верхом, по водной глади, образовав яркую процессию, а свет переливался вокруг них и внутри их. И тогда все в этой ночи и в мире изменилось, засеребрилось, потому что это были феи и он смог их увидеть.
Он закрыл глаза, снова открыл их. Процессия не исчезла. Сердце его сильно билось, словно пыталось вырваться из груди. Его словно накрыло невидимой сетью, он разрывался между отчаянным желанием бежать от порочных, проклятых Джадом демонов — это должны были быть они, по всем учениям веры, — и желанием спешиться и опуститься на колени в воду этого освещенного звездами озера перед высокой, стройной фигурой, которую несли на открытых носилках. Носилки двигались среди всеобщего танца. У царицы фей была светлая одежда и почти белая кожа, ее волосы все время меняли цвет в серебристом свете. Музыка теперь звучала громче, стремительная, как биение сердца. В груди Алуна что-то сжалось, ему пришлось напомнить себе, что надо дышать.
