Дэвид Вебер - Паутина обмана
Она сидела совершенно неподвижно, лишь дышала глубоко и с силой. Ее собственный гнев, войдя в резонанс с яростью Тризу, грозил разрушить ту беспристрастность, которую должен сохранять избранник Томанака, призванный решать вопросы справедливости. Значит, нужно продолжать, только очень продуманно и осторожно. Жаркий гнев начал стихать, сменяясь относительным спокойствием. Кроме всего прочего, напомнила она себе, в словах Тризу есть определенный смысл. Она изучила документы Калатхи; значит, она обязана изучить его документы тоже и выслушать толкование языковых конструкций главой его магистрата. Вероятность того, что она недопоняла или неправильно интерпретировала исходные документы, ничтожно мала, однако она существует, и отнестись положительно к предложению Тризу — ее долг.
— Милорд, — в конце концов заговорила она как можно спокойнее, — вы заверили меня, что ваше мнение — или предубеждение — о «девах войны» не лежит в основе ваших разногласий с Калатхой. Со своей стороны, я заверяю вас, что «различие во мнениях» не могло и не будет влиять на мое прочтение спорных документов. Я изучу их еще раз, если таково ваше желание, и проанализирую вместе с главой вашего магистрата. Окончательная интерпретация, однако, будет базироваться на моем, а не вашем восприятии этих документов. И если я приду к выводу, что мое первоначальное убеждение о точности их прочтения бургомистром Йалит верно, я вынесу свое постановление как рыцарь Томанака.
Серые глаза Тризу вспыхнули, но, казалось, не столько от гнева, сколько от всесокрушающей уверенности. И это лишь усилило недоумение Каэриты.
Если в этом деле она вынесет формальное постановление как рыцарь Томанака, ее решение будет окончательным. В этом состояла одна из причин, почему избранники так редко выносили формальные постановления. Большинство рыцарей, в том числе и сама Каэрита, предпочитали просто проводить расследование и давать местным властям рекомендации, как действовать. Это щадило чувства правителей и оставляло пространство для компромисса, что зачастую гораздо вернее вело к торжеству справедливости, чем холодное, не оставляющее места для раздумий исполнение навязанного извне решения. Тем не менее Тризу, казалось, ничуть не беспокоила возможность неблагоприятного решения, абсолютно и навсегда исключающего дальнейшее обсуждение спорной проблемы. Он как будто даже обрадовался тому, что Каэрита готова вынести формальное постановление, и у нее невольно возник вопрос, а не подталкивает ли он ее сознательно именно к такому образу действий.
— Конечно, постановление рыцаря Хранителя Равновесия должно быть окончательным, — произнес он наконец. — И, честно говоря, даже если вы вынесете решение не в мою пользу, сам факт того, что проблема снимется раз и навсегда, принесет определенное облегчение. Это не означает, будто я верю в такой исход.
— Посмотрим, милорд, — ответила Каэрита. — Посмотрим.
— Прошу сюда, госпожа Каэрита.
Салтан Боевая Секира, дальний родственник Тризу, был, по крайней мере, вдвое старше главы семейства. Такого рода несоответствие между лордом и управляющим его магистрата не было редкостью, однако Каэриту удивил сам Салтан. Он гораздо больше походил на сэра Альтарна, чем на своего лорда — хотя бы чувством юмора, искрящимся в ярких серо-голубых глазах, — и аккуратно постриженной каштановой с проседью бородой. Внешне он также был гораздо интереснее своего родственника, отчасти сочетанием темных волос и сапфирово-голубых глаз (точь-в-точь как у Каэриты). Это сочетание было большой редкостью в Сотойе, и Каэрита привыкла, что ее внешность воспринимается здесь как нечто экзотическое.
Однако Салтан был, по крайней мере, так же умен, как Тризу, и казался столь же непостижимо уверенным в своей правоте.
Он достал из секретера тяжелый деревянный ящик и стал раскладывать на столе его содержимое. Чувствовалось, что сотоец привык бережно обращаться с древними документами, что, к сожалению, можно было сказать далеко не обо всех хранителях Лорхэма. Документы Калатхи, в общем и целом, были в лучшем состоянии, чем лорхэмские, и тем осторожнее и бережнее Салтан разворачивал манускрипт.
Хрупкий пергамент потрескивал. Каэрита понимала, какое беспокойство испытывает любой хранитель архива при каждом новом ознакомлении с древними материалами. Салтан, однако, сумел развернуть манускрипт, не причинив ему добавочных повреждений. Расправил его на библиотечном столе и подкрутил фитиль масляной лампы, чтобы Каэрите было лучше видно.
Хорошо, что он это сделал, подумала она, склонившись над документом. Тот, как и говорил Тризу, представлял собой копию дарственной лорда Келлоса «девам войны», еще более выцветшую и трудную для чтения, чем оригинал. Каэрита заметила в углу страницы номер «3», свидетельствующий о том, что это третья копия, и узнала неразборчивый, архаичный почерк того же писца, который писал оригинал.
Она пробежала взглядом раздел, в котором устанавливались границы, отыскивая указанные в нем приметы местности около реки и в районе мельницы. С этой наименее сомнительной и архаичной части документа начать было легче. Кроме того, точные границы составляли самую суть проблемы, поэтому…
Ах! Каэрита нашла то, что искала. Наклонилась, вчитываясь, и вдруг замерла в оцепенении.
«Это невозможно», — подумала она и перечитала раздел. Слова упрямо оставались теми же самыми, и она недоуменно нахмурилась. Потом открыла принесенный с собой мешочек для документов и достала выписки, тщательно сделанные в библиотеке Калатхи. Развернула аккуратно исписанные страницы и разложила на столе рядом с манускриптом, сравнивая интересующий ее раздел буквально слово к слову. Вот что значилось в ее копии:
«… и вышеуказанная граница проходит от восточной стороны скалы Стелхэма до угла участка земли Хеймара, где у межевого камня поворачивает на юг и тянется на две тысячи ярдов через реку Ренху до межевого камня Тамана Строителя Мостов, отмечающего границу начала владений лорда Лорхэма».
Точно так было написано в хранящейся в Калатхе дарственной. Однако в лежащем перед ней документе Салтана говорилось:
«… и вышеуказанная граница проходит от восточной стороны скалы Стелхэма до угла участка земли Хеймара, где у межевого камня поворачивает на юг и тянется на тысячу ярдов до северного берега реки Ренхи, обусловленной границы владений лорда Лорхэма».
«Это не просто небольшая двусмысленность, — подумала Каэрита. — Это фундаментальное расхождение». Если лежащий перед ней манускрипт точен, тогда Тризу прав целиком и полностью, и вызвавшая разногласия мукомольная мельница на южном берегу Ренхи расположена на земле, которая принадлежит ему сейчас и принадлежала всегда. И предъявляемого Калатхой права на воду тоже не существует, поскольку река полностью оказывается в границах владений Тризу. Но как такое возможно? Все копии должны в точности соответствовать оригиналу, а та, что лежала перед ней на столе, содержала странную, необъяснимую ошибку.