Лана Тихомирова - Ноль
— Только не доводите себя до истощения, — мило улыбнувшись, сказала я.
Мы вышли из палаты:
— Я так понимаю с ним нянчиться уже не надо, — резюмировал Виктор.
— Не надо. Тогда отправляйся искать записи Пенелопы, а я по больным.
Мы разделились.
Аглая сидела на своей постели и аккуратно сворачивала покрывало, видимо, не в первый раз. Увидев, меня она повеселела.
— Чех? — тихо спросила она, и чуть было не закрыла себе рот руками.
— Он жив. С ним все в порядке. Пока он должен немного полежать в больнице. Но у тебя есть я.
Аглая совсем развеселилась, она соскочила с кровати и схватила со стола какой-то листочек, подала его мне.
— Чех, — сказала она.
На листке была наисована лежащая на полу картина Виктора и некий мужчина стоящий над ней.
— Кто этот мужчина? — спросила я.
— Чех, — ответила Агая.
— Доктор?
Она яростно замотала головой. И стала кусать губы, соображая, как можно объяснить, не прибегая к речи. Наконец, она прислонила к глазам два кольца из соединенных указательных и больших пальцев.
— Серцет? — удивилась я, — это был единтсвенный, кто носил очки.
Аглая закивала и чуть не пустилась хлопать с ладоши.
— Он приходил сюда?
Кивок.
— Он скинул картину?
Кивок, на глаза Аглаи навернулись слезы.
— Ты не смогла ее поставить на место?
Кивок.
— Почему?
Больная встала в ступоре, на вопрос почему можно ответить только пантомимическим спектаклем. Судя по всем, Аглая осознавала серьеность происходящего и ей необходимо было полное мое понимание. Она схватилась за кубики, и через пятнадцать минут явила моему взору иллюстрацию к сказке "Морозко".
— Не понимаю, — пробормотала я и стала припоминать что же там было такого в сказке. Колодец. Там был какой-то колодец, в который кто-то прыгал, чтобы… попасть в другое имерение… ну, фактически. Пораженная собственно сообразительностью с спросила:
— Колодец?
Аглая на месте подпрыгнула от радости.
— Картина, это колодец?
Кивок.
— Ты проваливалась туда?
Аглая посмотрела на меня, как на умалишенную, и отрицательно покачала головой.
— Откуда знаешь?
Аглая пожала плечами и нарисовала на бумаге женщину, откомментировав:
— Чех?
Я с трудом опознала в рыжей растрепе Пенелопу. Она-то тут при чем?
— Ты видела ее?
Кивок.
— Она говорила с тобой?
Кивок.
— Что она тебе сказала?
Аглая снова принялась рисовать, на этот раз она изобразила картину стоящую у окна, как оно было раньше.
— Это она попросила так поставить картину?
Кивок.
Вот оно что! Призрах пенелопы бродит по психушке. Хотя, что ей еще остается делать, решив, что это все, что мне надо, я поспешила к Британии.
Красавица принцессой сидела в своем кресле и скучала. Увидев меня, она радостно поднялась на встречу.
— Я рада тебя видеть! — нежно проворковала она.
— Вы знаете, что случилось с доктором?
— Ох, — она села на место и пригорюнилась, тонкие пальчики гладили носик, она долго смотрела в окно, — знаю, — наконец, выдавила она из себя.
— Зачем вы передали записку доктору? Вы же могли предполагать, что Хельга сделает это?
— Не могла, — бархатные карие глаза гневно сверкнули на меня, — Хельга хотела с ним поговорить. Она не виделась с ним никогда, отказывалась приходить, а тут стала названивать мне целыми днями, чтобы я устроила им свидание, не в кабинете, не в палате, а на улице. Я все устроила. Мало ли зачем она хотела с ним увидеться? Я специально под своими окнами им назначила, было любопытно посмотреть, что произойдет. А тут… Мне стыдно за нее. Вы верите, что я тут ни при чем? — вдруг порывисто Британия подалась ко мне и ее лицо оказалось совсем рядом с моим, она отчаянно заглядывала ко мне в глаза.
— Сядьте на место, — тихо сказала я, ограждая себя рукой, — я знаю, что это не вы. Просто хочу, чтобы вы знали. Хельге очень плохо, от того, что вы больны. Вы не виноваты в своей болезни, стечение обстоятельств приведшее к гибели мужа это просто стечение обстоятельств.
— Но я его запрограммировала! — вскричала Британия.
— Может, вы и правы. Но, подумайте вот над чем. Не совершили ли вы чего-то в жизни такого… серьезного, может быть страшного, на столько, что гибель мужа и это сумасшествие — наказание. Тем не менее, пришло время выйти вам отсюда, стремитесь уйти, иначе и другим дорогим вам людям будет еще хуже. Судьба вашей сестры и детей теперь от вас зависит. Дети чувствуют все, абсолютно.
— Я понимаю, — Британия запустила тонкие пальцы в темные локоны, — Но сейчас я больше переживаю не из-за мужа дальше. Я успокоилась на его счет, иногда, кажется, что все так же как и было до того, просто дети уехали в лагерь и я осталась одна, отдыхаю ото всех. Доктор… Я не могу его покинуть, я… влюбилась что ли…
Мысленно я тяжело вздохнула.
— Мне кажется, доктор это прекрасно понял, — спокойно сказала я, — Сейчас ему очень скучно лежать в палатах. Вам же разрешено гулять, зайдите с прогулки к нему, хотя бы на пять минут. Он будет рад, мало ли…может, что-то и выйдет.
— Думаете? — Британия о чем-то серьезно задумалась.
— Стремитесь сделать все, чтобы поправиться. Доктор не повод задерживаться здесь. Вас дети ждут, — поднимаясь, сказала я.
— Спасибо, — Британия горячо вцепилась в мою руку, — но я не знаю о чем с ним говорить.
— Чтобы с ван Чехом и не о чем было говорить? — усмехнулась я, — Он сам найдет тему для разговора, поверьте.
Распрощавшись с ней, я ушла.
Маус встретила меня радостно, она не нянчила подушку, была тиха, спокойна. В палате царил порядок.
— Как чувствует себя доктор?
— Неплохо, — улыбнулась я, — передавал привет и велел выздоравливать.
— Я чувствую себя гораздо лучше… свободнее что ли.
— Я рада за тебя, Маус.
— Передавайте доктору, чтобы он поправлялся. К нему можно зайти?
— Можно.
— Тогда я завтра же к нему зайду, — радостно сказала Маус.
Я вихрем поднялась наверх, добежала до кабинета ван Чеха и ворвалась в него. Виктор сидел за докторовым столом и изучал какую-то пухлую тетрадь.
— Нашел? — выпалила я.
— Нашел, любопытное чтиво. Сначала ничего не понятно, а потом вчитываешься, просто фантастический роман, — сказал Виктор.
— Осталось ждать доктора. Пойдем в ординатоскую, — я пыталась унять ужасное сердцебиение, странное волнение овладело мной.
Глава 16
Ван Чех не ошибся. Я заметила за ним еще с первой практики: он крайне редко ошибался, когда говорил что-то серьезно, впрочем и когда шутил тоже. Только у одной Маус я пробыла от силы десять минут с предыдущими пришлось повозиться, в результате на закате мы с Виктором зашли в ординаторскую. Нас никто не трогал по стечению обстоятельств нам даже никто не попался из медперсонала, что само по себе странно, санитары и медсестры то и дело шныряют по коридорам. Время было позднее и потому встретить кого-то в ординаторской было невозможно.
