Рэйя - Наследие Говорящих
В свободное время друзья практиковались в разных заклинаниях и изучали книги Хельги. По крайней мере, те книги, что были написаны на английском. Ещё в молодости Долохова привезла из России впечатляющую коллекцию бесценных книг и от скуки перевела некоторые из них на английский. Остальные труды были написаны на русском языке, учить который у мальчиков не было ни малейшего желания.
Иногда Гарри и Том часами сидели в своей комнате, обсуждая то, что успели прочитать. Шквал новых знаний оставлял после себя жуткую путаницу в мыслях, и друзья до хрипоты спорили, пытаясь разобраться в том или ином аспекте магии. Мир был совсем не таким простым и понятным, как казалось им сначала. Тёмная и светлая природа волшебства обладали глубокими корнями, но понимание самой сути этой магии было бесценным. Знание хранило в себе величие и опасность, и Гарри предполагал, что именно страх перед мощью, что таила истинная сущность колдовства, заставил Министерство скрыть и запретить многие заклинания и ритуалы. Тёмные искусства назвали злом, а истину погребли в безднах веков, чтобы упростить и обезопасить свою жизнь. Все те книги, что хранились у Долоховой, были лишь крохотной частицей этого знания, они лишь освещали некоторые нюансы, открывали глаза и проясняли сознание, но не говорили всей правды, не учили той истине, что когда‑то знали волшебники.
Перед сном Том и Гарри часами обсуждали все на свете, начиная с прочитанных книг и заканчивая событиями прошедшего дня. Потом они расходились по своим кроватям, после чего вспоминали что‑то, о чем не успели договорить, и подолгу не спали, проводя за разговорами ещё полночи.
Так как комната, в которой они жили, была довольно маленькой, Хельга выделила мальчикам двухъярусную кровать, нижний этаж которой тут же узурпировал Том, категорично заявив, что не хочет окончить свое существование, свалившись во сне с верхнего яруса и свернув себе шею. Гарри не возражал, он и так собирался устроиться наверху. Вообще мальчику очень нравилась их комната. Так как избытком личных вещей ни Гарри, ни Том не отличались, они смогли комфортно расположиться здесь, без каких либо проблем разделив на двоих шкаф, книжные полки и тумбочку. Хельга в комнату не заглядывала, позволив своим юным жильцам устраивать там собственный порядок, и только настоятельно попросила их ничего там не взрывать и не сжигать во время изучения новых заклинаний.
Возле единственного окна, выходящего на Лютный переулок, стоял письменный стол, сидя за которым, Гарри частенько бросал любопытные взгляды на улицу, наблюдая за немногочисленными прохожими. В отличие от Косой Аллеи здесь не было такого обилия покупателей, и большую часть времени переулок казался пустынным,…по крайней мере, до наступления темноты. Данный факт Поттер связывал с тем, что это место пользовалось дурной славой, и добропорядочные волшебники не считали нужным сюда заглядывать, тем не менее, однажды Гарри видел их школьного лесничего Хагрида, направляющегося куда‑то вверх по улице, правда, что именно забыл добродушный полувеликан на Лютном переулке, Поттер не знал.
— Не спишь? — тихий голос Тома, прозвучавший снизу, заставил Гарри прервать свои размышления и свеситься вниз головой, чтобы увидеть друга.
— Нет, — в темноте можно было разглядеть силуэт Арчера, он лежал, закинув руки за голову, и смотрел куда‑то мимо Гарри.
— Я все думаю про эти тёмные и светлые искусства, — сказал Том, — про то, как это устроено…и чем больше я об этом думаю, тем бессмысленнее мне все это кажется.
Гарри перебрался на кровать Арчера и уселся у него в ногах, облокотившись на стену.
— Ну, я так понимаю, что у каждого есть предрасположенность к тому или другому,… — начал он.
— Нет, это как раз понятно. Непонятно почему тёмные искусства так пугают волшебников, в них же нет зла.
— А чем людей пугает темнота? — Поттер зевнул. — В ней может крыться что угодно.
— Бояться темноты — удел трусов и слабаков, не способных справиться с собственными страхами, — презрительно бросил Том, взглянув на друга. — Хотя я понимаю, чем она на самом деле опасна, — помолчав, признал он, — во тьме можно заблудиться. Она слишком сложная…слишком запутанная. Свет проще, даже примитивнее, там нельзя ничего скрыть, нельзя спрятаться и нельзя потеряться. В свете живет пустота и равнодушие, а во тьме рождается…всё — от любви до ненависти. Все чувства, все страхи и мечты, все желания живут во тьме, и чтобы справиться, с ней нужно очень четко понимать себя. Безумцу тьма не под силу.
— Ты говоришь о Волдеморте? — уточнил Гарри, когда молчание затянулось.
— И о нём тоже, — Арчер задумчиво смотрел на друга. — Я думаю, страх перед тёмными магами состоит в том, что никогда нельзя предсказать останется ли он в себе, изучая собственную тьму.
Поттер усмехнулся, это было вполне в стиле Тома — задать вопрос, пуститься в пространные размышления, после чего самому же на этот вопрос и ответить.
— Только не существует абсолютной тьмы и абсолютного света, — сказал он, — в каждом из нас есть и то и другое, а значит, как можно потеряться во тьме, если это не совсем тьма, а скорее полумрак? — Гарри вопросительно посмотрел на Арчера, тот пожал плечами.
— Думаю, на каком‑то этапе, ты перестаёшь этот свет видеть и тебе кажется, что ты погрузился во тьму…
— Хм…тогда чем опасен свет?
— Пустотой, — подумав, сказал Том, — и, наверное, абсолютной безграничностью, — он усмехнулся. — Свет нельзя заточить в банке, на свету негде скрыться, и свет в естественном своем проявлении может ослепить и свести с ума. Тёмные искусства рождаются из чувств, светлые из пустоты.
— Но существуют светлые заклинания, где требуются эмоции, — возразил Поттер.
— Я говорю о том, где рождается эта магия, а не о том, как она потом используется.
— Всё это слишком сложно, — вздохнул Гарри.
— В каком‑то роде ты прав, — Том усмехнулся и пристально посмотрел на друга. — Гарри, у тебя не возникало мысли, что этот волшебный мир совершенно другой? Не такой, каким казался, когда мы только поступили в Хогвартс, он…глубже что ли….
— Нет, не возникало, — мальчик качнул головой. — По мне, так он довольно прост…проще, чем маггловский, потому что здесь у каждого решения и каждого события есть объяснение, и оно всегда напрямую связано с природой колдовства. Что мне кажется сложным, так это сама магия, я не совсем понимаю этих границ между светом и тьмой…я их…не вижу. Раньше я думал, что тьма есть зло, а свет — добро, но оказывается, что это не так. Именно этой границы я и не понимаю.
— Хельга говорит, что магию творят люди, а люди слабы, — протянул Арчер. — Может быть, это и есть та грань?
