Наталья Якобсон - Император-дракон
-- Вечность без радости, без друга, без спутницы. Вечность во мгле, - Франческа пыталась обвинять, но голос срывался на слезы.
-- Что же в этом такого плохого, - возразил я. - Твоя крепость сгниет, твои книжки превратятся в пыль, а мой народ будет существовать в дразнящей близости от твоего обветшалого мира, подвластного болезням и старости. Недавно ты сама стремилась к запретному: к пирам, сокровищам и тайнам моих владений. Разве не так?
Я замолчал, ветер подхватывал вырванные страницы, кружил их под потолком и выносил в распахнутое окно. Они терялись к круговерти метели и исчезали навсегда вместе с исповедью узника князя. Исчезала искаженная история о моих злодеяниях. Франческа не знала, что ответить, как призвать на помощь все свою храбрость, чтобы продолжать кидать обвинения. Она хотела поднять с пола потухшую свечу и снова ее зажечь, но не решилась.
-- Сплошь притворство! - прошептала Франческа, с отчаянием, но так тихо, что расслышать ее было почти невозможно, но я услышал и неожиданно почувствовал раздражение.
-- А чего же ожидала госпожа графиня, что даже дьявол плениться ее утонченными манерами, правильной, но лживой речью и талантом гениального следопыта? - вопрос был задан почти с ехидством и больно резал слух. - Нет, Франческа. На самом деле все гораздо прозаичнее. Я пришел сюда, чтобы забрать свою собственность. То есть почти свою, - тут же поправил я. - Во всяком случае, картина, по чистой случайности попавшая в вашу коллекции написана одним из мастеров моего мира, а следовательно должна вернуться в пределы империи. Чем скорее, тем лучше, " а если можно незамедлительно", добавил я про себя, вспомнив, что и так слишком долго медлил. Никогда нельзя откладывать на завтра, иначе никогда не исполнишь задуманного. Я всего-то хотел поиграть день-два в кошки-мышки с титулованными особами, и вот эта пара дней затянулась больше чем на неделю.
Франческа начала нервно теребить оборки у себя на платье. Тонкий ободок обручального кольца поблескивал на ее безымянном пальце. Надо было обладать очень зоркими взглядом, чтобы увидеть в его отполированной поверхности отражение тени с крыльями, еще более черной, чем тьма у меня за спиной.
-- Живописец! - наконец воскликнула Франческа, так будто это слово было ключом ко всем существующим тайнам. - Он был таким же, как ты.
-- Ну не совсем таким, - со знанием дела заметил я. - Даже наш мир делиться на господ и слуг. Камиль был обычным слугой, даже хуже, почти рабом своего коварного господина.
-- Да, он случайно обмолвился о том, что для него теперь очень ценна свобода, - задумчиво кивнула Франческа.
-- Камиль ничего не делает случайно, и картину он подарил именно вам, наверняка, с особым умыслом.
-- Ему удалось бежать от вас, вырваться из кабалы. Что ж, я за него рада, - Франческа нашла в себе силы, чтобы выдавить торжествующую улыбку. - Теперь мне ясно почему он так хотел уничтожить картину. Зачем держать при себе изображение хозяина, который наверное очень жестоко обращался с ним. А ведь он очень любил вас, это чувствуется в каждом штрихе, положенном на холст. Иначе бы он не смог рисовать с таким вдохновением.
-- Это довольно жестокое проявление любви - создать вечное напоминание о том, о чем вспоминать страшно и больно, - сказал я и подумал, что это действительно самая изощренная пытка - запечатлеть тот момент, когда всего какие-то месяцы отделяли меня от беззаботного прошлого, а многовековая дорога в будущее предстояла быть темной и тернистой. Чем Камиля так привлекал принц на грани бесчестья? Зачем было передавать весь мистицизм с таким впечатление реальности, как на этом, несомненно, лучшим из его полотен? Чистота и невинность, воспоминания о которой еще сохранилось на картине, уже была недостижима, а темный спутник за спиной еще только раскрывал свои черные крылья.
-- Как же я сразу не догадалась, кто он такой, - Франческа смеялась над своей наивностью. - Это с самого начала было подозрительно, ну то, что он выглядит, как мальчишка, а рисует, как признанный талант. Потом кто-то замечал его острые уши, которые иногда выглядывали из-под берета, огненный блеск в глазах, способность передвигать предметы, не прикасаясь к ним. А после явились эти шесть дам, и Камиль понял, что ему пора бежать.
-- Еще и пряхи, - произнес я, подумав, что для графского замка подобралась самая что ни на есть достойная компания. Франческа, которая естественно не поняла при чем тут могут быть пряхи, недоуменно уставилась на меня.
-- Все это не имеет лично к вам никакого отношения. Они больше не появятся, - утешил я Франческу, хотя сам не был уверен в своей правоте. Если пряхи и Камиль захотят куда-то пробраться тайком, то их ничто и никто не остановят. Если кто-то из них захочет своим веретеном заколоть эту испуганную любительницу приключений, то вряд ли охранники крепости смогут ее спасти.
-- И ты больше не появляйся! - в сердцах крикнула Франческа. - Забирай свою картину и улетай обратно, в ад, туда, откуда ты явился. Наверняка, все эти бальные залы и статуи были всего лишь иллюзией. А на самом деле нет никакого замка, есть только пекло и там тебе самое место, падший ангел.
Я спокойно ждал, когда Франческа выговорится. Мне даже показалось, что она сейчас либо зарыдает, либо попробует содрать ногтями кожу у меня с лица только для того, чтобы проверить, не спрятан ли под маской из кожи и плоти более ужасный и естественный для злодея сатанинский лик. Когда ярость графини стала опасной, я слегка отстранил ее, но от этого легкого прикосновения она покачнулась и чуть не упала.
-- Я заберу портрет, чтобы вы больше не смогли прикоснуться к нему и таким образом вызвать меня из моего...ада, - перед последним словом была сделана выразительная пауза только потому, что я никак не решался назвать свой восхитительный замок гиеной огненной. Поставив Франческу перед фактом, я смело двинулся в башню, где хранилась картина, на ходу бросив. - Возможно, я вернусь, чтобы расплатится.
Абсолютно невинное предложение Франческа истолковала по-своему. В ту же ночь она принялась собирать поклажу и велела закладывать экипаж, но я так и не удосужился проверить, куда она собралась ехать.
Добравшись до собственного замка, я так и не решился уничтожить картину, но и не хотел, чтобы она висела на стене, все время попадаясь на глаза. Только после того, как надежно спрятал ее в подвале, и запер дверь на ключ, я невольно задумался о том, а стоило ли отпускать на свободу графиню, которая теперь всюду будет молчаливо носить с собой чужой, но незабываемый секрет? И долго ли продлиться ее молчание?
ЛИЦЕМЕРНАЯ ФРАНЧЕСКА
Услышав шум в отдаленном крыле поместья, я решил, что Селвин разбирается с каким-то нерадивым мастеровым. Первое предположение себя не оправдало. Возле лестницы ведущей на чердак стояли виконт и некто, одетый в черное. Двое вели между собой горячий спор. При чем мне удалось тут же узнать взволнованный голос Винсента. Он сохранил едва уловимый акцент - напоминание о той речи, которую я слышал на улицах родной столицы. Никто, кроме меня, не мог понять, что четкая дикции и некоторые устаревшие слова - это всего лишь дань прошлому.
