Мишель Харрисон - 13 сокровищ
— Фабиан! — громче позвала она. — Мне нужно поговорить с тобой!
— Ага, сейчас ты хочешь поговорить! — злорадно сказал Фабиан, просунув между ветвями голову. — А я думал, ты предпочитаешь разговаривать сама с собой.
— Я серьезно! Это серьезно!
Настойчивость в ее голосе подсказала Фабиану, что она не шутит. Он медленно спустился; Таня дрожала уже неудержимо.
— Что такое? — спросил он.
Без единого слова она протянула ему фотографию.
— Ну? Это Флоренс… правда, не такая морщинистая, как сейчас.
— Не она. Другая.
Лицо Фабиана побледнело.
— Девушка… эта девушка… в лесу… Но мы разговаривали с ней…
— И это еще не все. — Таня выхватила у него фотографию и показала надпись на обороте. — Это она. Пропавшая девушка.
— Невозможно. Это же произошло пятьдесят лет назад. Нет, совершенно немыслимо. Должно существовать какое-то логическое объяснение.
Они уставились на фотографию. Таня ни на мгновение не усомнилась, что девушка на фотографии та самая, которую они видели в лесу; судя по выражению лица Фабиана, он считал так же.
— Знаешь… — встревоженно заговорил Фабиан. — Я должен кое-что рассказать тебе.
— Что? — спросила она ослабевшим голосом.
— Фабиан!
Голос Уорика раскатился по саду.
— Не сейчас, — сказал Фабиан. — Встречаемся на площадке второго этажа через полчаса.
10
Следующие тридцать минут были самыми долгими в Таниной жизни. Когда Фабиан убежал на зов отца, она сунула фотографию в карман и пошла к лестнице в состоянии, близком к трансу. Ощущение было такое, будто она угодила в ловушку сна, от которого не могла пробудиться. Только это был не сон. Все происходило на самом деле, и это пугало.
Мысли метались. Кем была Морвенна Блум? Что на самом деле случилось с ней той ночью в лесу? И что может быть известно Фабиану об этом?
Поднимаясь по лестнице, она услышала в гостиной бормотание телевизора и покашливание бабушки. Придя к себе, она села и замерла в тишине. Время тянулось немилосердно медленно. Спустя двадцать минут доски пола неподалеку от ее комнаты заскрипели под чьими-то шагами. Таня подкралась к двери и прислушалась. Ничего. Ни шагов, ни голосов. Чуть-чуть приоткрыв дверь, она выглянула на пустую площадку.
— Фабиан?
Ответом ей была тишина. Девушка выскользнула из комнаты, решив не откладывая подняться на второй этаж. Фабиан должен прийти туда через несколько минут.
Наверху все было спокойно, но это не утихомирило разыгравшиеся нервы. Она пробралась к темной нише с гобеленом, прикрывающим выход в служебный коридор, и села там.
Только она опустилась в кресло, как на другом конце площадки стукнула дверь и медленные, неуверенные шаги двинулись в сторону Тани. Даже не видя, она поняла, что это Амос: затрудненное дыхание, с каждым шагом становившееся все тяжелее, подтверждало эту мысль. Сидя в нише, она смотрела, как сначала длинная тень старика протянулась перед ней, а потом в поле зрения появилась и вся его сгорбленная фигура.
Она не была готова к этому зрелищу. С тех пор как она видела его в последний раз, он, казалось, постарел лет на десять. Лицо обрюзгшее, щеки впалые, тело иссохшее. Седая многодневная щетина, на голове остатки совершенно белых волос. Двигался он с трудом, в безумных глазах застыло выражение сосредоточенности. Таню, утопавшую в тени и сидевшую совершенно неподвижно, он не заметил. Не отдавая себе отчета, она затаила дыхание, пока он проходил мимо. Наконец хлопнула дверь туалета. У Тани мелькнула мысль: как странно, что столь хрупкий человек может содержать в себе столько агрессии.
— Таня! Иди сюда, — послышался голос Фабиана.
Она осторожно выбралась из кресла.
— Где ты?
— Иди сюда, быстро!
Его голос доносился из мрачного коридора позади туалетной комнаты. Таня на цыпочках торопливо миновала ее, понимая, что в любой момент Амос может выйти и увидеть ее. Фабиан нетерпеливо дожидался за соседней дверью.
— Сюда!
Он открыл дверь пошире, пропуская ее, и закрыл в тот момент, когда в туалете послышался звук текущей воды.
— Почему мы стоим тут в темноте? — спросила Таня, нервно оглядываясь.
— Тихо, — прошептал Фабиан.
Они прислушивались, как доски пола скрипели под ногами возвращающегося в свою комнату Амоса. Танины глаза привыкли к темноте, и теперь она видела, что комната была совсем заброшенная — ни ковра, ни занавесок, ни абажура на электрической лампочке. Единственная мебель — расшатанная постель и покривившийся старый шкаф с одной дверцей.
— Почему мы в темноте? — повторила Таня, все еще слегка вздрагивая.
Казалось, она никак не может согреться.
— Потому что мы не должны здесь находиться, — ответил Фабиан. — Если включить свет, его могут заметить из-под двери или из окна.
Он уселся на пол и жестом предложил Тане сделать то же самое.
— Что происходит? — спросила она.
Фабиан плотно зажмурил глаза.
— Эта газетная вырезка, которую ты нашла, — что точно там было?
— Я же тебе рассказывала.
— Расскажи еще раз.
— Там говорилось, что четырнадцатилетняя девушка по имени Морвенна Блум пропала в лесу Висельника, и все подумали, что она упала в катакомбы. Ох, и еще она была дочерью священника.
— Это все?
— Все, что мне запомнилось.
— А там не упоминался какой-то парень… который видел ее?
Таня ответила не сразу.
— Да. Теперь я вспомнила. Там было что-то о местном парне. Говорилось, что он последним видел ее. Еще упоминалось, что его допрашивали, но отпустили, не предъявив обвинения.
В льющемся сквозь окно неясном лунном свете она пыталась разглядеть выражение бледного лица Фабиана; он казался встревоженным.
— К чему все это, Фабиан? Ты знаешь, кто это был?
— Да. Хотя очень хотел бы не знать. Это… Это был мой дедушка. Амос.
Молчание повисло в воздухе. Снаружи заухала сова. Внизу в коридоре хлопнула дверь.
— Фабиан! — взревел Уорик.
Таня в тревоге посмотрела на Фабиана, глаза которого мерцали в тусклом свете. Он поднес палец к губам.
— Фабиан!
Шаги загрохотали по лестнице. Хлопнула одна дверь, потом вторая.
— Что ему надо? — спросила Таня. — Вы же виделись всего несколько минут назад!
— Не волнуйся. Сюда он не придет.
Однако скрип лестницы, ведущей на второй этаж, свидетельствовал о том, что Фабиан ошибся. Звенели ключи, новые и новые двери открывались и захлопывались. Голос Уорика звучал все ближе — и все раздраженнее.
— Фабиан!
