Татьяна Нартова - Янтарный волк
В отличие от девушек, Кузьма большую часть дороги молчал. Его сейчас занимали вполне житейские проблемы. Он боялся показаться на глаза тетке. Ведь неизвестно, как будет протекать разговор между его официальным опекуном и Кариной. Художница казалась ему хрупкой, как пластинка льда: грубо с ней обойдешься, — разломится на части, да и от чрезмерной ласки растаять может. А его тетка весьма непредсказуемая особа. Ведь, не дай бог, начнет либо кричать, либо на жалость давить. И тот и другой вариант может привести в итоге к непредсказуемым последствиям.
Однако, как бы то ни было, машина Зои продолжала катить в сторону его дома. Точнее, дома его родственницы. Мальчик никогда не считал его своим. На какое-то мгновение у Кузьмы возникло желание ткнуть пальцем в соседнее, пустующее здание. А потом сказать, что, наверное, тетка уехала куда-нибудь. Но совесть не позволила. Обе подруги столько километров сегодня преодолели, столько вечеров просидели, обсуждая план дальнейший действий, что парень чувствовал себя обязанным обеспечить девушкам положительный итог операции. По его же, между прочим, спасению. Зоя не пожалела денег на междугородние звонки, подолгу разговаривая со своим мужем. Уже по тому, с каким "энтузиазмом" она садилась за телефон, становилось понятно, насколько велика цена будущего материнства. После трех суток переговоров Зойка добилась-таки успеха, но была настолько истощена морально, что даже улыбка победителя над упрямым супругом вышла у нее какая-то неубедительная (возможно потому, что была несколько перекошенной).
— Так который из домов — твой? — этого вопроса подросток ждал уже около десяти минут, но услышав его наконец, все равно затрясся от страха.
— Вот тот, — палец помимо воли указал на нужное строение. Снаружи домик выглядел вполне прилично. Деревянное основание в свое время обложили кирпичом, чтобы защитить от преждевременного разрушения. Черепичная крыша поблескивала в лучах солнца. Несколько крепких сараев, как птенцы, сбившиеся в кучу, теснились к дому. За ровным забором красовался палисадник с множеством цветов разнообразных оттенков, отчего-то растущих не отдельными группами-клумбами, а сплошным ковром. Подруги не сразу сообразили, в чем дело, но, присмотревшись к растениям, поняли, что за ними давно никто не смотрит. Петуньи, розы, люпины и другие культурные растения делили почти на равных территорию с мать-и-мачехой, одуванчиками и мышиным горошком. И, кажется, еще пару лет, и последние представители флоры могли стать единственными хозяевами палисадника.
Машина притормозила как раз напротив калитки. Первой из нее выбралась, хлопнув дверцей, Зоя. Художница немного замешкалась, пытаясь вдеть руки в рукава летней кофточки. Кузя нехотя вывалился из салона, охлопывая себя по всем карманам. Мальчишка ничего не забыл, но надо было срочно хоть как-то замаскировать нервную дрожь, от которой руки ходили ходуном.
Три ступеньки, ведущие к крыльцу, негодующе проскрипели: "Лишний, пришлый, лишний!" Или это только показалось Кузьме? В любом случае, он постарался преодолеть их как можно быстрее. Друзья переглянулись и, не сговариваясь, одновременно вздохнули. Карина неуверенно коснулась ладонью двери, потом осторожно стукнула по ней сжатым кулачком. Долго ждать ее не заставили. На крыльцо, обдав девушек негодующим взглядом, вышла невысокая бабенка старше их не более чем на два-три года. Правда, понять это можно было, лишь приглядевшись к ней. Точнее, к ее молодым, еще не подернутым мутной пеленой усталости от жизни, глазам. Достающие до плеч не то пепельные, не то плохо вымытые русые волосы были забраны в пучок. Простое платье, поверх которого был надет засаленный фартук, домашние шлепки, в которых можно и дома ходить, и в огороде копаться. В общем, ничего примечательного, но и ничего ужасающего. На пьяницу женщина похожа не была. И пахло от нее свежим супом и копченостями. Только вот даже здороваться с теткой Кузьмы не хотелось. И, вообще, при виде сведенных бровей и злобного взгляда Карине захотелось немедленно оказаться как можно дальше от хозяйки дома.
— И что вам надо? — первой нарушила молчание сама женщина, скрестив руки на груди и продолжая уничтожать непрошенных гостей взглядом. Не вышло. Зоя приветливо улыбнулась, и, протянув руку, представилась:
— Я — Зоя. А это моя подруга — Карина. Мы хотели с вами поговорить насчет вашего племянника, Кузьмы.
— Двоюродного племянника, — скорее по привычке поправила женщина. Стоило Зое произнести заветное имя, как злость исчезла с лица Кузиной тетки, — Где он? Что вы о нем знаете? Он жив?
— Я здесь, — понуро высунулся из-за спины художницы парень. Теперь у него не только руки тряслись, но еще и уши начали нестерпимо гореть. По лицу тетки сбежала слеза, а потом она неожиданно протянула руки к Кузьме.
— Господи, да как же так?! Кузенька, дорогой мой, прости меня! Прости меня, мальчик мой, дуру грешную.
— Да ладно, — затравленно озираясь по сторонам, пробормотал паренек, — За что прощать-то тебя?
— Это из-за меня ты из дома родного сбежал. Слепая я была, словно кто глаза мне закрыл… Прости меня, век прощения вымаливать буду. Я же ведь поверила, что тебя уже в живых нет!
— Простите, как вас там…?
— Екатерина Анатольевна, — прошептал ей на ухо Кузя.
— Екатерина Анатольевна, почему вы так решили? — удивилась Зоя. — Какие у вас были основания так полагать?
— Как какие? Обыкновенные. Он же, как сбежал-то, так я немедленно обратилась в милицию. Ну, вы же знаете наши правоохранительные органы. Развили тут бурную деятельность, затаскали меня по всем инстанциям, кучу бумаг заставили подписать. На этом их трудовой пыл весь закончился. Пришлось самой за все браться. Нашла только одного свидетеля, который видел, как Кузя садился в электричку до города. Всех проводников опросила, к начальнику вокзала сходила. Никто про ребенка ничего не знает. А потом к нам молодая пара приехала, внучка одной нашей бабушки с женихом. На отдых. Зашли они ко мне, и говорят: видели нашего Кузю в электричке! Я в тот же день поехала в город. Но сами понимаете, трудно в городе человека искать. Нашла, наконец, тех бомжей, у которых он последнее время жил. Там один мне прямо в лицо засмеялся да говорит: "Нету уже вашего племянничка. Он, почитай, с неделю как умер!". И остальные тоже кивают. Только и смогла от них одного добиться, что пошел мой Кузенька куда-то, да так и не вернулся. А ежели не вернулся, они сказали, то дело гиблое: или загребли в милицию, или умер. Но так как их самих никто не трогает, значит, вероятнее второй вариант. И что мне-то, горемычной, делать оставалось? Прости меня, Кузя…
