Марина Добрынина - Невольник
— Для меня мало, что есть невозможного! — высокомерно заявляет Кардагол, после чего мурлыкает какое-то неидентифицируемое заклинание и удовлетворенно произносит, — а вот теперь вы, зайчики, если глубоко не копать, похожи на волшебников чуть сильнее Ларрена. Одним словом, ерунда.
Молча проглатываю последнее высказывание.
— Не обижайся, Лар, — тут же произносит архимаг, — на правду не обижаются. А сейчас, я так полагаю, вы хотите со мной попрощаться?
— Ага, пока! — недовольно буркает Лин.
Позволяю Лину утащить себя обратно в Зулкибар. Да куда угодно, лишь бы подальше от Кардагола. Мне и Аргвара хватает с его понятными намеками и загадочными претензиями. Спасибо. Не надо.
Перед отбытием Шеоннель внимательно меня оглядывает и заявляет:
— Где-то я слышал, что таких красивых женщин в Шактистане не принято показывать кому-либо.
— Что ты предлагаешь, — в очередной раз взрываюсь я, — покрывалом меня занавесить?!
— Можно и покрывалом, — задумчиво проговаривает Лин и набрасывает на меня кусок ткани, к счастью, полупрозрачной.
— Я, — говорит, — в борделе это позаимствовал, с ним Зулима иногда для гостей танцует.
В Зулкибаре у нас буквально час на сборы. Лин торопит. Понятно, мы и так достаточно много времени потратили. В итоге берем лишь деньги, мотивируя это тем, что все нужное можно купить на месте, да дорожный мешок, набитый какой-то нетяжелой рухлядью. Мы решили, что путешествовать без поклажи — слишком уж подозрительно.
Шеоннель накладывает на Лина и на себя иллюзию. Легкую, как поясняет он. Просто делает глаза Лина голубыми (оба), а волосы — темно-русыми. Сам же тоже становится достаточно непримечательным шатеном эльфийской наружности.
Через час мы в Шактистане. В каком-то проулке. Я сразу чувствую запах — влажности, гниющих фруктов, пыли.
Лин берет меня за руку. Первая мысль — одернуть, но я душу ее в зародыше. Я же сейчас невольница, не более того. Мое дело — подчиняться.
Некоторое время идем между близко стоящими домами, вернее, между их глухими стенами. Окон нет. Растительности — тоже. Под ногами — высохшая красная земля.
Выходим к рынку. Слышно его издалека. Такой специфичный разноголосый шум. Не только говорящие на разных языках разумные, но и лошади, ослы, птицы — все вносят свой вклад в разноголосицу. Впрочем, все рынки звучат похоже.
Идем медленно. Впереди мы с Лином, чуть позади — грустно опустивший уши Шеоннель. Мы договорились заранее, что он изображает из себя слугу Лина, а потому нечего ему радоваться жизни, пусть тащит себе дорожный мешок и молчит.
Пытаемся обойти рынок по периметру.
— Нам нужна гостиница! — ору я. А иначе свою мысль просто не донести. Не услышат.
— Знаю! — отвечает княжич. Надо же, сейчас он сам на себя не похож — деловой, собранный, — я выяснил у Андизара. Остановиться лучше в "Розе пустыни". Приличный, но относительно недорогой трактир. Должен быть где-то недалеко.
Спрашивать, где это, опасаемся. Мы и так привлекаем много внимания. Иностранец в сопровождении невольницы и эльфа. Думаю, вырядись Лин каким-нибудь жителем Шактистана, было бы проще, но увы, никто из нас не знает язык.
Побродив по рынку часа так с полтора, наконец, неожиданно, выходим на эту самую "Розу". Вывеска написана на трех языках — шактистанском, зулкибарском и эльфийском. Ну, и для тех, видимо, кто читать не умеет вовсе, над дверью прикреплена табличка с изображением уродливого красного цветочка на желтом фоне.
Проходим внутрь. Нас приветствует любопытный на вид разумный. Он, вроде бы, на шактистанца похож — такой же невысокий и темноволосый, но уши у него явно заостренные, эльфийские, и по-зулкибарски он говорит без акцента. Видимо, не такая уж закрытая страна — этот Шактистан, раз в ней встречаются подобные экземпляры.
Одет он в халат длиной до щиколоток, а на голове тряпка повязана. Вроде бы белая, но на нее нашито множество разноцветных лоскутов. От этого голова встречающего похожа на разукрашенную ребенком капусту.
— Комнату снять? — интересуется полукровка.
— Да, — важно произносит Лин, — мне и моей невольнице. А также слуге.
Шеоннель почтительно кланяется. Голова его опущена, как и подобает вышколенной прислуге. Бедняга принц!
Я, изображая из себя невольницу, стою, не шевелясь, на шаг позади княжича.
Несколько нервирует мысль о том, что едва ли наброшенное на меня покрывало способно скрыть формы, которыми меня наградил Кардагол. Вон, у этого, со странным головным убором, слюна на пол так и капает. Право слово, лучше бы меня в мешок упаковали!
— Меня Хайят зовут, — поясняет наш встречающий, умудряясь одновременно глядеть на княжича и облизываться в строну "прекрасной Лорелеи", — могу предложить Вам, господин, комнату на втором этаже. Прекрасный вид на сад, широкий диван. И, в качестве приятного дополнения, ежедневные букеты цветов в номер.
— Беру! — высокомерно бросает княжич, — а что для моего слуги?
— А для него у нас тоже найдется помещение.
— Мне нужно, чтобы он постоянно был рядом!
— Всенепременно.
— Пойдет! Проводите нас, уважаемый!
Лин, задрав нос к потолку, шествует вперед, я семеню следом. Шеон топает чуть позади меня, тяжело и громко вздыхая. Кажется, он переигрывает.
Комната, в которую нас поселили, и в самом деле, неплоха. Хайят, получив в качестве чаевых серебряную монету (на мой взгляд, это было слишком уже щедро), удаляется в сопровождении нашего полуэльфа. Могу оглядеться.
Помещение достаточно просторное, было бы светлое, если бы не темно-красные, украшенные геометрическими узорами, ковры на стенах. Здесь немного пахнет затхлостью, из чего делаю вывод, что оно не особо часто используется. Видимо, слишком дорого для прибывающих. Ну да княжич у нас маг, если денег не хватит, знает, откуда их телепортировать.
На тумбе у стола стоит обещанный букет каких-то чахлых желтых цветочков. Запах у них тоже как-то не очень, кислятиной отдает. Помимо тумбы в комнате имеется платяной шкаф со шторкой вместо двери (ага, было бы, что туда еще вешать) и, конечно же, низкая и достаточно широкая, чтобы на ней без помех могли разместиться два человека, лежанка.
Часть комнаты закрыта ширмой, за которой обнаруживаются лохань с чуть теплой водой и ночная ваза.
Лин плюхается на лежанку и тут же вскрикивает:
— Ох, что ж она жесткая-то такая?!
Я же, наконец, могу снять с себя покрывало. Оно меня слегка нервирует — изображение, как в дымке, трудно сфокусировать взгляд, и оттого мне повсюду мерещится угроза.
— Мне не нравится, как ты ходишь! — вдруг заявляет Лин, — ты как-то плохо задом вертишь!
