Андрэ Нортон - Корона из сплетенных рогов
Еще мгновение, и вместо него стояло какое-то подобие человеческой фигуры. Во всяком случае у него было две руки, две ноги, тело и круглый шар на месте головы. Примерно таких же человечков дети лепят из глины. Когда он встал прямо, Гатея ударила суком по земле и что-то громко выкрикнула.
И это чудовище пошло вперед на своих уродливых бесформенных ногах. Однако он держался прямо и шел быстрее, чем я ожидал от такого урода.
— Быстро! — Гатея впервые взглянула на меня. — Твой нож… холодная сталь… закрой входное отверстие. — И она показала посохом, куда я должен идти.
Я вынул нож из ножен. Все еще держа другую руку на рукояти меча, я бросил нож, как в детской игре. Тот воткнулся, как надо, рукояткой вверх, именно туда, откуда появилась эта жуткая фигура.
Гатея, казалось, прислушивалась. Прислушался и я, даже затаил дыхание, чтобы оно не мешало слушать. Все было тихо, ничто не тревожило ночную тьму. Но я ощущал, что то, что пыталось проникнуть в круг, исчезло
— хотя может на время.
Девушка не расслабилась. Я, по ее примеру, тоже. Кот наконец вздохнул и моргнул. Но если кот был удовлетворен, то девушка — нет.
— Еще не все… — заговорила она, как бы не давая себе успокоиться, обмануть себя. Она не хотела верить, что ее колдовство было успешным.
— Что ты сделала? — спросил я, не в силах больше сдерживать свое любопытство. — Ты его направила тем, кто поджидает нас там?
Она кивнула.
— Он пока отвлечет их, но это не может быть долго. Слушай!
Возможно это было именно то, чего она ждала. Что-то гулко разнеслось в ночи, как будто мы были в пещере, а не под открытым небом. Это был даже не крик, а завывание, наполненное такой жуткой злобой и угрозой, что я не выдержал и вскочил на ноги, выхватив меч, готовый сражаться с врагом, которого я не видел, но в крике которого было столько злобы.
— Бога ради, — сказала девушка, — не выходи за пределы круга. Он вернется, и будучи одураченным, будет в два раза страшнее.
— Что это? — спросил я.
— Это не то, что можно убить этим, — она кивнула на меч. Холодная сталь, конечно полезна, но не как оружие, а как барьер. А что касается этого… — и она содрогнулась, — я не могу назвать его никак. Я даже не знаю, что может прийти. Мои предосторожности были вызваны не ожиданием его прихода, а просто тем, что это странная страна, а мы пролили кровь. Кровь это жизнь, и по ней Темные силы узнают, где они могут найти жизнь.
— Ты с помощью крови сделала защитный круг.
— Я же сказала, что кровь — это жизнь, и с ее помощью можно сотворить контрзаклинание. Теперь…
Ее посох поднялся, как меч. Те, что были, вернулись снова. Они снова давили на круг, стремясь прорвать его. Мы не могли видеть их, только чувствовали Дважды руки-лапы просовывались в круг в том месте, где был воткнут мой кинжал, но что-то отбрасывало их назад. Я ощущал вокруг себя жар гнева. Он как огонь обжигал мой мозг. Что-то темное, жуткое и страшное старалось пробиться к нам, оно давало нам понять, какие муки ждут нас, когда оно доберется до нас.
Гру поднялся, запрокинул голову и страшно зарычал, зарычал так, что у меня зазвенело в голове. Я сначала подумал, что слышу эхо его крика, но затем услышал этот рев, пришедший издалека. Я уже слышал раньше такой рев, но никогда так ясно и отчетливо. Это был рев рога лорда. Предупреждавший рев на границе с его соседом — врагом.
Лорд этой страны услышал рев Гру и из черноты ночи пришел ответ — лорд ответил на этот вызов.
8
В третий раз прозвучал рог. Я был уверен, что кроме него слышу и другие звуки — что-то вроде рычания, несомненно производимого каким-то зверем. Гру ответил со всей свирепостью. Он рвал когтями лап землю — он желал вырваться на свободу и броситься на врага во мраке. Гатея шагнула к нему и положила успокаивающую руку ему на голову. Гру взглянул на нее, показав язык и обнажив зубы в улыбке.
Хотя рог больше не звучал, я увидел во мраке вспышку света и услышал грохот, как будто кто-то потрясал молнией, как оружием. Мрак был таким густым, что молния вспыхнула и исчезла, а я не успел рассмотреть ничего вокруг. Молния ударила снова и затем еще раз. Это было похоже на приближающуюся стаю хищников.
Я не мог видеть, но мог ощущать. То, что осаждало нас за пределами круга, тоже съеживалось от страха при приближении того, что сверкало молниями и гремело громом. Затем Гатея взяла свой посох. Она осмотрелась вокруг, подняла его и начала писать в воздухе символы.
Они появились и заколыхались в воздухе, опускаясь и поднимаясь — зеленые… и в то же время голубые — как волны, бьющиеся о каменистые берега. Затем они разлетелись, как птицы, выпущенные на волю, но не погасли, а собрались у границ нашего круга и повисли в воздухе.
Я не услышал злобного рева, но почувствовал, как жгучий гнев ударил меня. И затем он исчез, как будто дверь открылась и закрылась. То, что стремилось добраться до нас и уничтожить, теперь исчезло из этого мира.
Мы слышали шум в ночи, как будто те, что приближались, разделились. Одна часть направилась на север, а другая на юг. Затем и этот шум затих и наступила тишина. Я ощущал пустоту, через которую слышался только шум ветра, и ничего больше. Гру развалился на земле, опустив голову на лапу. Гатея с посохом в руке свернулась клубочком возле него, оставив мне место на другой стороне костра.
Девушка положила голову на плечо кота, как на подушку и закрыла глаза, как будто ей — нам — нечего бояться. Но я все еще сидел, переживая то, что случилось этой ночью. Мне казалось, что с тех пор, как я покинул долину Гарна, нет еще раньше, с тех пор, как впервые заглянул в Лунное Святилище, моя жизнь изменилась, я стал совсем другим. Я уже был не тот Эльрон, который проехал через Ворота, подданный лорда Гарна и не знающий ничего кроме своих обязанностей по обеспечению безопасности.
На меня должно быть очень сильно подействовал удар Гарна. Он не только нанес мне телесную рану, но и поколебал верность клану. Однако теперь это уже не имело никакого значения. Я не только пришел в страну, где никто из моего народа никогда не был, но в страну, где я мог себе сказать: смотри, ты, лишенный рода, и тем не менее ты человек, ты идешь навстречу опасностям и смело смотришь в неизведанное.
Но все же не мое искусство спасало нас. Это я должен был признать. Талант Гатеи снова и снова вставал между нами и катастрофой. Такое признание мне было не очень приятно — и не легко сделать.
Возможно это было обусловлено тем, что до этого я имел дело только с нашими женщинами, которые только занимались хозяйством, а Гатея, я инстинктивно чувствовал это, презирала их занятия. Она была совсем не похожа на наших женщин. Я понял это с момента нашей первой встречи на море. Она никому бы не позволила сказать: это не твоя битва, отойди и дай мне защитить тебя, как это положено по древнему обычаю. Но я тем не менее ощущал стыд, что она руководит нашим путешествием.
