Анна Степанова - Темный мастер
«Бессмыслица какая-то! Еще эти сны проклятые…»
Связывать странные свои видения, похоже, бесповоротно обратившиеся после Крама кошмарами, с неожиданными для него самого поступками последних месяцев как-то… не хотелось. Потому что это значило бы, что сны мешают выполнению его обязанностей, а отсюда был только один путь — обратиться к другим мастерам, и притом немедленно. Огнезор представил, как признается высокому мастеру Вере в своей…гм…привязанности к призрачной незнакомке из снов, представил выражение ее строгого лица — и ему сделалось смешно. И чуточку дурно.
Он попробовал проделать ту же мысленную операцию, поместив на место Веры Славу (верную, хоть и не всегда умеющую держать язык за зубами, Славу) — результат вышел еще хуже.
«Значит, придется самому выкручиваться», — наконец, раздраженно пожал он плечами и направился в ванную, надеясь, что древний водопровод здания — предмет большой гордости и еще большей мороки всей Гильдии — как раз сегодня работает.
Когда на следующее утро Слава вновь постучалась в его дверь, никто не ответил, а вскоре ученик принес скрепленный печатью Огнезора листок бумаги.
«Отправляюсь на рассвете, — писал он. — Если тебе все еще не выделили личные апартаменты, присмотри пока за моим скромным обиталищем — жилище не может долго оставаться без хозяина, а тебе теперь не пристало оставаться в общей спальне с подмастерьями. Удачи, мастер!»
Слава трижды перечитала записку, затем тяжело вздохнула и вернулась к своим ежедневным заботам. Огнезор же в это время во весь опор мчался к далекому западному Оллану.
Глава шестая, где появляется медальон и выясняется, зачем он был нужен Лае
Второй месяц осени принес и без того унылым западным селениям мелкую морось, туман да слякоть, вполне оправдывая свое местное название — «грязник». Убогие деревянные домишки, так живописно смотревшиеся летом, а ныне потемневшие и неуютные, являли собою поистине жалкое зрелище. Дороги раскисли, местами превратившись в сплошную бурую жижу, к ногам неприятно липло и чавкало. Серое небо, затянутое сплошной темной мутью, нависало над грязными, отчаянно бранящимися людьми, потерявшими всякую надежду добрести когда-либо в нужное им место.
В такую-то пору, плотно завернувшись в тяжелый кожаный плащ с капюшоном, бодро месила грязь у обочины олланской дороги Лая, время от времени отпуская весьма язвительные насмешки возницам застрявших экипажей под дружный одобрительный гогот таких же, как она, пеших путников. Несмотря на сомнительные прелести погоды, настроение у охотницы было самое радужное. Уже которую неделю люди Гильдии не попадались на ее пути, давящее ощущение затравленности потихоньку отпускало. Да и ниточка, которую так давно искала, наконец, окажется у нее в руках.
«Ну, Храш, если ты и правда нашел его, я тебя самолично расцелую!» — весело размышляла Лая, вытаскивая утонувшую в грязи по щиколотку ногу и всматриваясь в высоченное деревянное заграждение далеко впереди, за которым прятались плохенькие олланские строения. Лужа издала возмущенный чмокающий звук, неохотно отпуская сапог. Лая весело погрозила ей пальцем и заторопилась к темной громадине, лавируя между застрявшими телегами, испуганно ржущими лошадьми, истошно вопящими детьми и ругающимися взрослыми — в Оллане, очевидно, намечался базарный день.
— Ну как же ты, олух, барышню тащишь! — выкрикнула она в адрес очередного возницы, пытающегося вытащить из роскошного экипажа, полузагрузшего в огромной грязной луже, разодетую даму внушительных размеров. — Она же сейчас вывалится и тебя придавит!
Возница зло обернулся, собираясь ответить, его нога поплыла и он с размаху плюхнулся в грязь, приняв на себя вес всех пышных прелестей своей спутницы. Их отчаянные проклятия заглушил громкий хохот окружающих.
— Спасибо, спасибо! — раскланялась Лая перед такой же, как она сама, грязной и потрепанной публикой, запрудившей подступы к городишке.
— Эй, насмешница! Куда путь держишь? — прокричал ей в ухо простоватый сельский паренек, хватая под руку. — Может, проводить, а то еще обидит кто?
— Я сама кого хочешь обижу, так что под руку не попадайся! — беззлобно огрызнулась девушка, высвобождая локоть.
— Ну, как знаешь, — так же беззлобно ответил паренек, немного поотстав. — Вдруг передумаешь, так я с папашей весь завтрашний день на ярмарке торчать буду, у кожевенных рядов. Подходи, пирожным угощу.
Лая рассмеялась, легонько щелкнула незадачливого ухажера по носу, другой рукой незаметно сунув ему в карман серебряную монету, и, развернувшись к нему спиной, бодро затопала к городским воротам.
Ступив на грязную деревянную мостовую, девушка закрутила головой по сторонам, ища более-менее приличное пристанище. Внимание ее привлекла неброская, но вполне солидная вывеска в конце улицы: «Дорожный приют: пристойный ночлег, горячая ванна, домашняя кухня». Сюда направлялась в основном вполне достойная публика: зажиточные окрестные фермеры, торговцы, пожилые мамаши с чадами — все люди уважаемые, хоть и не сказочные богачи, но сразу видно — при деньгах. Народишко пооборванней да победнее предпочитал и заведения попроще: «Грязный боров» или там «Дохлая псина», «Спиногрыз» опять же. Ну, а совсем богачи в Оллан уж давно не захаживали, может, та дама, в грязи искупавшаяся, первой лет за десять будет. Если еще доедет.
Хозяин «Дорожного приюта» — полноватый лысоватый мужичок — Лаю оглядел пристально, с ног до головы, и совершенно ей не обрадовался. Что ему больше не понравилось — поношенный плащ, оборванные заляпанные штаны, растрепанная мокрая шевелюра или же сапоги с налипшими комками грязи, сильно испортившие вощеный хозяйский пол, — сказать сложно. Но вид он принял весьма высокомерный, глазами сверкнул грозно и негодующе завопил:
— Чего тебе, оборванка? Ану убирайся, а не то ребят своих покличу!
Бородатые, плечистые «ребята» расположились тут же, перекрывая неугодным постояльцам отход к двери. На слова хозяина они радостно оскалились и начали неуклюже приближаться к охотнице.
— И не подумаю! — нахально ответила Лая. — Лучше я сначала накостыляю твоим мальчикам, — она врезала ближайшему кулаком по носу, так что тот взвыл и пошатнулся, затем нанесла второму бесчестный удар коленом ниже пояса, что вызвало также вполне эффективную, хоть и ожидаемую реакцию. — Потом, возможно, накостыляю тебе: за грубость и в назидание. А затем преспокойно отправлюсь искать себе более подходящее место для ночлега…
— Однако, возможен и другой вариант, — выкладывая на стол перед хозяином пару золотых, добавила она. — Я получу ванну, чистую одежду, ужин и теплую кровать, а ты — солидное вознаграждение за труды и заботы. Ну как?
