Сергей Болотников - Город призраков
В 00.25 побоище иссякло.
Недавние бешеные гладиаторы, не знающие жалости поединщики остановились и с изумлением и испугом вгляделись в лица соседей. А кто-то с не меньшим удивлением рассматривал свои руки — покарябанные, с разбитыми в кровь костяшками. Люди вращали головами, осматриваясь и пытаясь понять, как же они очутились здесь, на окровавленном асфальте площадки. Все до единого участники побоища казались заторможенными и одурманенными, они словно только что очнулись от тяжелого, полного кошмаров сна. И чувства, испытываемые ими, были сродни чувству лунатика, вдруг просыпающегося в незнакомом месте с окровавленным трупом на руках.
Восемьдесят человек получили ранения. Из них почти сорок помещены в Центральную городскую больницу, в основном с переломами различной тяжести и черепно-мозговыми травмами.
Шесть человек погибло.
Виновных не нашли. Умопомешательство, охватившее дискотечников, объяснить было нельзя.
С тем субботняя еженедельная дискотека в городском доме культуры и отошла в историю, волоча за собой длинный шлейф из рассказов и легенд, который еще много лет разрастался, становясь год от года все краше и увлекательней. Но это было уже не в городе, а далеко за его пределами. В городской же черте об этом довольно быстро забыли, потому что у его жителей возникли дела поважнее.
И со временем эти дела и заботы только множились.
...Они выскочили из переулка и теперь, не скрываясь, мчались по улицам во весь опор. Серая шерсть весело развевалась вокруг изящных тел пушистым ореолом. Они бежали, а свобода, словно длиннокрылая птица, летела перед ними.
Волков было двое — он и она, оба – поджарые, сильные звери. Разве что он был чуть-чуть массивней, и шерсть его была благородного платинового оттенка. Когда-то людям нравилось трогать эту шерсть. Когда-то давно, но теперь эти времена ушли.
В зверинце, их бывшем жилище, волкам дали имя. Старый Васин был не мастак придумывать имена и потому окрестил лежащих перед ним толстолапых несмышленышей по-простому. И волка теперь звали Гарик, а его серую пушистую подругу — Жучка. Быть может, волчица и обиделась бы на такую собачью кличку, обладай она разумом, но для волка имя — это просто набор ничего не значащих звуков.
Не сказать, что в зверинце было очень плохо. Их кормили, холили, старый Васин каждую неделю расчесывал им шерсть. Люди очень любили их гладить, и волки с охотой позволяли им это. Охотно, но до поры. Может быть, в их плоских, покрытых мехом черепных коробках уже тогда зрели мысли о побеге?
Сколь волка ни корми, а он смотрит в лес. Но эти звери явились в город. Что-то влекло их сюда, что-то заставляло подниматься среди ночи и бежать, бежать, бежать сюда, в это пристанище дурнопахнущих каменных коробок. Здесь пахло людьми, пахло механикой — кислый, удушливый запах, отдающий металлом на языке. Волки запомнили его еще со зверинца, когда пышущий жаром, стрекочущий, как обезумевшая сойка, мимо них прокатывался ярко-синий трактор, развозящий кормежку. Техники волки не боялись, они знали, что не стоит соваться перед самой машиной, стоит обходить подальше эти неуклюжие, пахнущие металлом и смазкой конструкции. Не боялись они и людей, но не было ли здесь чего-то еще?
Волк-самец замедлил бег, в классической стойке поднял морду к сияющим звездами небесам и возбужденно принюхался. Ноздри его ритмично расширялись, собирая крупицы царящего вокруг буйства запахов. Запахи были реальные, они казались почти материальными и были куда более надежными, нежели зрение. Зрение может обмануть, а вот запах — никогда.
В соседнем дворе выгуливали собаку — маленькая брехливая шавка, распространяет вокруг себя острый запах агрессивности, смешанный со страхом. Кроме того, у нее течка — волчица втянула носом воздух, чихнула и обнажила зубы в безмолвном оскале. Волк повел на нее огненным диким глазом. Его не интересовали переживания бестолковой псешки.
Снова внюхался в воздух. Сладкий запах разложения, запах пищи и мелких, пахнущих мускусом существ. Помойка, давно не вывезенная, в ней снуют крысы. Тоже пища, но не лучшего сорта.
Почти в квартале отсюда бежит человек. Он вспотел, ветер доносит явственный запах страха. Очень терпкий, но вместе с тем возбуждающий. Человек очень боится, запах настоящей паники, адреналин так и бьет из пор.
Волк переступил лапами, нервно взрыкнул. Запах страха заводил, он пробуждал в зверях скрытые темные инстинкты, дремавшие, пока сами серые лениво обретались в зверинце, на обильной мясной диете.
Вот оно! Едкая горечь пробилась сквозь пахучее многообразие окружающей жизни. Мощный, темный дух, он проявился с оглушающей силой, и матерый волк попятился и обнажил клыки в предостерегающем оскале. Он не помнил этого запаха, но его темный звериный рассудок рефлекторно чувствовал исходящую опасность.
Запах зла? Нет, запах смерти. Темная, концентрированная горечь низко стелется над асфальтом, и волк, обычно так легко определяющий источник запаха, на этот раз не мог понять, откуда же изливаются эти темные миазмы.
Волк еще раз понюхал воздух, на этот раз ниже к земле. Да, горечь стелется по самому низу, как тяжелый отравляющий газ. Волчица нервно мотнула хвостом, а потом попятилась и испустила громкий тягостный вой, который тяжелым эхом отдался от силуэтов панельных многоэтажек. Где-то далеко забрехали собаки — сначала одна, а потом сразу три. В освещенных квадратах окном мелькнул силуэт жильца.
Волк принял решение — запах мрачный, но может подождать. Его время еще не пришло, и волк-самец это чувствовал. Поэтому он развернулся и неторопливо потрусил в сторону. Волчица последовала за ним бесшумной серой тенью. Через три шага они попали под крону растущего на обочине дерева и совершенно слились с темнотой.
Штора на окне задернулась, хотя силуэт жильца еще секунду был виден за ней. Собаки лаяли еще минут пять, перекидывая хриплые голоса через ночную тьму, а потом замолкли одна за другой. Где-то работал автомобильный двигатель, и слышно было, как из приоткрытой форточки на двенадцатом этаже дома доносится тихая музыка. Белесый рыбий глаз луны осел на крыше дома, звезды бесшумно мерцали, плясали и искажались в потоках теплого воздуха.
В почти полной тишине едкий черный запах неторопливо стелился по земле, разгоняемый ночным ветром, невидимый и незаметный, как самая лучшая из отрав. И самая совершенная.
13
Неделька выдалась активная. Даже чересчур. Нет, Влад особо не протестовал против такого насыщенного событиями времяпрепровождения, но как-то... утомляло это все, что ли?
Во-первых, ему подкинули работы. Впервые за последние две недели, в течение которых он безвылазно трудился над пещерной статьей. Сразу после посещения невменяемого сектанта позвонил главный редактор «Голоса Междуречья», одной из трех существующих в городе газет, и заказал Владиславу статью о тех самых убежавших из зверинца волках. Особо попросил только не сгущать краски и не делать из серых кровожадных хищников. «Голос Междуречья» был газетой официальной, серьезной и потому сплетен не печатающей. Влад с удовольствием согласился, оставив заметку в своем компе.
