Екатерина Бальсина - Чупакабра
— Гаврики! — выкрикнул черноклокий очередное непонятое мной слово и первым устремился в атаку.
Проснулся Тиллирет от непонятного шума. Что-то гулко ухало под окном, причем сопровождалось сие глухими ударами и недоуменным повизгиванием. Выглянув в окно, Бродяга опешил настолько, что выронил вставную челюсть.
На улице, как раз напротив окна, из которого в данный момент смотрел Тиллирет, происходило нечто невероятное. Стоящий на четвереньках, причем весьма нетвердо стоящий, человек размеренно бодал головой прижавшуюся к забору перепуганную собаку в два раза больше него размерами. Чуть поодаль три компаньона этой собаки удирали по кругу от разъяренного козла, периодически внушительно прикладывающегося рогами к различным местам на их телах. Еще чуть подальше Тиллирет с ужасом и удивлением увидел сидящую с раскрытой пастью чупакабру.
Минуточку, а что это Бес делает в такой час на улице? И кто этот человек-козел, бодающий уже забор вместо все-таки вырвавшейся собаки? Неужели это?… Не может быть!
Тиллирет рывком подхватил мантию и выбежал из комнаты.
Я с отвисшей челюстью наблюдал за сокрушительным и позорным избиением моих противников. Черноклокий, выкрикнув тот свой, как я догадался, боевой клич, ринулся на клыкастых с такой скоростью, что даже опередил стартовавшего одновременно с ним козла. Впрочем, тот не слишком уступил, да еще и отбил себе большее количество добычи, по праву сильнейшего. Приложив по разу каждую псину рогами между глаз, козел победно мекнул два раза и принялся гонять наглецов по кругу. Черноклокий тем временем сосредоточенно пытался вбить своего противника в забор. Забор жалобно трещал, но держался.
На особо внушительном толчке псина черноклокого не выдержала и дала деру. Мы с ним одновременно бросились в погоню, стараясь не дать ей уйти от справедливого возмездия. Будет знать, как кусать чужие хвосты!
Но едва только я приготовился схватить эту мохнатую сволочь за заднюю лапу, как почувствовал, что вокруг моей шеи обвивается знакомая удавка. Затем последовал болезненный рывок, опрокинувший меня на спину. Откашлявшись, отдышавшись и перевернувшись на живот, я без малейшего удивления увидел стоящего рядом белошерстого. Справа от меня придушенно хрипел черноклокий. Судя по всему, ему досталось ненамного меньше моего.
Я поднял глаза на хозяина и содрогнулся, увидев выражение его лица.
Тиллирет в буквальном смысле метал из глаз молнии.
— Ах фы тупые фывотные! Фофсем ума лефылифь, фто ли?
Э-э-э, минуточку, а что это у него с дикцией? Ах да, челюсть же так и осталась лежать на полу в трактире!
Повинуясь манящему жесту волшебника, отвалившаяся в прямом смысле этого слова челюсть пробила собой окно и приземлилась точно в подставленную ладонь. Старательно отряхнув ее, Бродяга с некоторой брезгливостью вставил челюсть на место и продолжил:
— Вы что себе позволяете! Что еще за балаган вы тут устроили?
Чупакабра в изрядном смущении уставился в землю.
— Я тут не при чем. Я всего лишь хотел отыскать потерявшегося черноклокого и привести его в трактир. А это они уже сами устроили тут показательные бодания с козлом. А потом на меня напали эти собаки, и они спасали мою шкуру от их зубов. Вот.
— Так, с тобой все понятно, — жестко заявил Тиллирет. — Ну а ты чего молчишь? Пин, я к тебе обращаюсь!
Пин в ответ что-то невнятно пробормотал и захрапел.
— Все ясно, — с отвращением пробормотал Бродяга. — Опять нажрался как свинья.
— Почему свинья? — не понял чупакабра. — Он же с козлом бодался?
— Это просто выражение такое, — раздраженно пояснил маг, безжалостно закидывая приятеля в то самое окно, из которого не так давно вылетела челюсть, окончательно разнеся его на щепки. Конечно, можно было бы обойтись со старым другом и повежливее, но уж больно Тиллирет разозлился. Посмотрев на это дело, Бес замолчал и деликатно, бочком-бочком, отошел в сторону, чтобы не попасть под горячую руку.
И именно этот момент выбрал оставшийся без внимания козел, заметивший незнакомый и еще не помеченный им зад.
Белошерстый подскочил как ужаленный, держась двумя руками за ушибленное — или отшибленное? — место. Козел издал очередное победное меканье и уже собрался гордо удалиться, посчитав свои обязанности полностью выполненными, как тут его и настигла расплата. Большой клубок полупрозрачного огня накрыл собой тушу моего спасителя. Тот даже не успел в последний раз прощально мекнуть, как от него остались только дымящиеся рога.
Сурово он с ним, невольно поежился я. И какая муха его укусила? Нет, чтобы мирно дремать себе в комнате, выскочил с вытаращенными глазами, разогнал всю нашу веселую компанию, черноклокого вообще зашвырнул в окно. Козел, правда, сам напросился, тут уж ничего не скажешь. Это же надо было додуматься до того, чтобы приложиться рогами к седалищу колдуна!
Хозяин что-то сердито прошипел сквозь стиснутые зубы и, потирая травмированную часть тела и хромая, пошел назад в трактир. Я, держась от него на безопасном в моем представлении расстоянии, поплелся следом.
Пин разлегся на полу, закинув ногу в грязном ботинке на постель Тиллирета. Тот, несколько утихомирившись после общения с козлом, даже не поморщился при виде подобного зрелища, а только тихо спросил у самого себя:
— Интересно, и где же это он так наклюкался?
Пин неожиданно подал голос.
— Икх… — ик! — икхсключительно одну — ик! — в этих — ик! — прокфилактических мерах…, - после чего маг вырубился окончательно.
— Мда, — глубокомысленно заключил Тиллирет и ушел спать в комнату Весельчака, оставив крайне недовольного полученным поручением чупакабру сторожить приятеля.
Глава 8
Утро началось со стонов. Бледно-зеленый Пинмарин, бережно, словно хрустальное яйцо, удерживая двумя руками разламывающуюся голову, осторожно сполз на пол. Проснувшийся чупакабра поднял морду и злорадно сказал:
— Что, плохо? Так тебе и надо. Из-за тебя меня вчера белошерстый чуть не испепелил как того козла.
— Какого козла? — прохрипел маг. — Это кто здесь козел? На что это ты намекаешь, я не понял? И кто такой белошерстый?
Зверь молча кивнул в сторону открывшейся двери.
— Что, плохо тебе? — почти дословно повторил Тиллирет слова чупакабры, одним движением снимая со страдающего приятеля похмельный синдром. — Так тебе и надо. Что это такое еще ты вчера устроил?
— Ничего не помню, — сознался Пин. — После той ведьмы все как отрезало.
— Какой ведьмы? — насторожился Тиллирет.
