Наталья Авербух - Граница
Хм. Одного этого мне хватит, чтобы обосновать опрометчивое обещание выдать материал необыкновенной важности. Только где бы найти более уважаемый, чем страж, источник информации? Ссылаться на лесную нечисть несколько… не научно.
Почему бы не проконсультироваться с местным специалистом? То есть со жрецом. Только что я ему скажу?
Я подошла к окну и со всей дури закричала:
— Жрец!
— Чего изволите, моя Госпожа? — изображая почтительного слугу, подскочил к окну страж.
— Сгинь, нечисть, — приказала я, — и приведи мне жреца.
— Это еще зачем? — подозрительно осведомился страж.
— Не твое дело. Приведи!
— Но…
— Жре-ец!
Вздохнув, страж отправился на поиски и вскоре привел весьма встревоженного жреца, который очень перепугался, когда местное «божество» захотело с ним побеседовать.
Разговаривать без свидетелей жрец отказался. Полагаю, его страж застращал, чтобы самому послушать, но только разговор проходил в официальной части храма, где царил приятный полумрак. Меня усадили на трон, страж уселся на треножник по правую руку, жрец по левую, ненавязчиво отодвинув свой треножник подальше.
Вздохнув, я изложила суть дела, закидывая жреца вопросам. Как в мое отсутствие деревня поклонялась Заклятым, как крестьяне относятся к лесу, к придорожным деревням, какая там вера и с чем, по мнению жреца, это все связано.
Страж, успокоившись, кивнул. Видно, все ждал, не сделаю ли я патетическое признание в полном отсутствии Силы или не спрошу ли жреца, как извести нечисть.
Впрочем, стража в деревне нечистью не считали. Для них он был «Господин леса», который «все видит, все слышит и все знает». Его «службу» мне (это еще кто кому служит!) воспринимали как совершенно естественную, хотя я успела понять: отнюдь не все Заклятые держали в повиновении лесных духов.
В общем, информация была довольно интересная, но примерно повторяющая слова стража. Разве только я узнала: храм в лесной деревне стоит в надежде на визит Заклятой, которой положено в нем жить во время оного визита, по окончании коего храм закрывается: в нем самом нет никакой Силы. А вот в придорожных деревнях лесу не доверяют, и храм стоит (я мысленно попеняла себе, что не разу не догадалась туда заглянуть) для отгона лесных жителей, поэтому Господин леса в придорожные деревни не ходит и людям не помогает.
Тут жрец бросил на стража смущенный взгляд и осекся.
Страж сделал вид — он изучает узор на потолке (которого не было), — и жрец продолжил.
Записывать за жрецом я не решилась, поэтому пришлось молча слушать и важно кивать, мол, я как полноправная представительница Заклятых целиком одобряю действия деревни. Еще очень интересно было узнать — теперь не то, что прежде, и Заклятые в деревню не забегают, по лесу не ходят, на памяти жреца я — первая, уж и не верили люди в такое чудо, когда нас выследили…
Я вслед за стражем уставилась в потолок и невинным голосом поинтересовалась, как это они нас выслеживали. Оказалось — по птицам! Они гадали по птицам, и эти проклятые твари «выдали» нас с головой. Объяснить метод гадания жрец отказался наотрез, хотя и я, и страж упрашивали наперебой. Я — из научного любопытства, страж хотел сделать виновным выговор. В конце концов, как же так: в собственном лесу тебя предают подчиненные тебе же птицы! Но жрец стоял на своем, объясняя упорство профессиональной тайной. Наверное, понимал: после того, как он расколется, о вещих птицах придется забыть.
Когда «аудиенция» подошла к концу, я вернулась в жилую часть храма и уселась за стол. Главное — не отвлекаться, а изложить на бумаге все услышанное, пока не вылетело из памяти.
Страж прошел за мной.
— Госпожа, я хотел…
— Ради всего святого! — закричала я. — Только не надо меня отвлекать! Зайди попозже, а?
— Только спросить…
— Потом, потом!
— Но, Госпожа…
— Чего тебе? — Я крайне недовольно подняла голову, продолжая набрасывать тезисы, пока помню.
— Ты все еще сердишься? — Он казался несчастным и виноватым.
— И это все? Ради этого ты меня отвлекаешь от работы? Нет, не сержусь, не сержусь, только иди отсюда, ладно?
— Но…
— Вон!
Обиженно надувшись, страж удалился.
На чем я остановилась?
«Местные жители предполагают: культ поклонения Заклятым и лесу является первичным по сравнению с культом страха и попыток защититься от лесной опасности путем жертвоприношений, имеющим место в придорожных деревнях. Не знаю, можно ли вообще называть жрецов обоих культов „жрецами“, ведь речь идет не о богослужении, а скорее о…»
По крайней мере, теперь меня не выгонят с работы!
На четвертый день обнаружилось — у меня и у крестьян разное представление о том, как следует одеваться в деревне. Если я была уверена: деревня — это место, где я никого не знаю, никогда их больше не увижу, и какая разница, как я выгляжу, то местный люд, напротив, был убежден: именно деревня — то место, где необходимо быть одетой с иголочки. Большинство женщин, просыпаясь рано утром, вообще не принимались за работу по дому прежде, чем приведут себя в порядок. Времени им, как ни странно, хватало на все.
Когда я утром, очень довольная вчерашней работой и потому настроенная на дружбу и любовь ко всему миру, вышла из храма, глазам предстало зрелище, вселившее в меня желание юркнуть обратно.
У дверей храма ожидала делегация женщин и стариков. Я, набравшись смелости, подошла и поинтересовалась, а чего они, собственно, хотят. В ответ меня огорошили сообщением — они переживают по поводу моей немилости (это когда я день отлеживалась, а другой отсиживалась в храме?) и, посоветовавшись с моим слугой-господином леса (поймаю — прибью!), пришли к выводу: я гневаюсь оттого, что меня не приветили, как положено.
Я осторожно поинтересовалась, как они собираются исправить это досадное недоразумение. Похоже, вчера страж извинялся авансом: хотел иметь моральное право на сегодняшнюю пакость.
В ответ делегация вытолкнула ко мне женщину с непонятной белой тряпкой в руках и отрекомендовала как лучшую мастерицу села.
— В похоронах не участвую, — решительно заявила я, приняв тряпку за саван (которых никогда в жизни не видела).
Мне объяснили: это никакой не саван, а вовсе даже церемониальный наряд Заклятой, правила шитья которого достались мастерице по наследству.
— Ее проблемы, — поспешила заявить я, оглядывая путь для отступления. Увы, то ли подсказал кто, то ли так совпало, но только меня за время разговора окружили плотным кольцом и бежать было некуда. Мама дорогая, что делать?
