Джулия Голдинг - Тайны сирен
— Мадам Крессон, — зашипела Конни, — не пытайся меня остановить! — Кошка хладнокровно моргнула желтыми глазами и заурчала, качая хвостом из стороны в сторону. — Так ты здесь просто для того, чтобы присмотреть за мной? — Кошка зевнула и не торопясь направилась под лавку, чтобы аккуратно свернуться там рядом с Конни. — Ну тогда ладно — только не заставляй меня чихать!
На пристани послышались голоса, и Конни еще тщательнее задвинула брезент. Было чертовски неудобно сидеть скрюченной под лавкой: она желала, чтобы они поскорее вышли в море, пока ее сердце совсем не ушло в пятки из-за волнения.
— Хорошо, синьор Антонелли, — донесся голос седовласого, — вы поедете с Горацием и Эвелиной на «Банши»; Кол, ты повезешь нас с бабушкой на «Водяном эльфе».
Конни почувствовала, как просела лодка под тяжестью двух человек: один запрыгнул на борт, другой забрался более осторожно. Завелся мотор, сотрясая вибрациями онемевшее тело Кони.
— Отдать швартовы! — узнала она голос Кола.
Лодка опять качнулась, — видимо, третий член команды прыгнул в нее вместе с канатами. Звук мотора смягчился, и лодка тронулась с места. Минуту спустя качка усилилась, и Конни поняла, что они вышли из гавани. Мадам Крессон опять зевнула и выскользнула из-под бока Конни. Та попыталась ее схватить, но кошачий мех, как шелк, прошел у нее между пальцами.
— Что эта кошка делает на борту? — услышала она крик миссис Клэмворси.
— Понятия не имею, — ответил седовласый. — Я не видел ее, когда мы пришли.
— Э… Доктор Брок, — окликнул его стоявший за рулем Кол, — думаете, это хорошая идея — взять ее с собой? Я хочу сказать, сирены ведь наполовину птицы, верно?
— Да, это правда, но сейчас уже поздно поворачивать обратно, — ответил доктор Брок.
— Вся эта поездка — дурная затея, Фрэнсис, — раздраженно сказала миссис Клэмворси. — Сомневаюсь, что синьор Антонелли сможет чего-нибудь от них добиться. Он уже говорил нам: только истинный посредник сирен может услышать их пение и не подпасть под действие чар.
— У нас нет выбора: мы должны попытаться еще раз. Не знаю, как ты, а я не могу жить в ожидании трупов новых О’Ниллов, — твердо сказал доктор Брок. — У всех есть наушники?
Последний вопрос Конни пропустила мимо ушей, она обо всем позабыла, услышав слово «сирены». Название этих существ уже попадалось ей раньше; несколько месяцев назад оно поразило ее воображение, когда в прежнем классе читали отрывки из древнегреческой мифологии. Ей понравилась запутанная цепь ассоциаций, которая привела к тому, что имя мифического волшебного существа было присвоено воющему звуку, используемому для предупреждения об опасности. Но сирены — чудовищные существа, которые зачаровывали моряков до смерти своим прекрасным пением, — это же просто небылицы?
Следующая четверть часа показалась забившейся под лавку Конни вечностью. Через щель в брезенте она видела пару красных веллингтонов — она догадалась, что это, должно быть, миссис Клэмворси сидит на лавке над ней. До Конни стало доходить, что сейчас ей будет трудно появиться перед членами Общества с достоинством: что она им скажет? Как объяснит свое присутствие? Отправиться в плавание зайцем выглядело хорошей идеей только на берегу, сейчас это казалось сущим безумием.
Кол заглушил мотор.
— Всем надеть наушники! — скомандовал доктор Брок. Конни увидела, как рука миссис Клэмворси вытянула из сумки, стоявшей у нее под ногами, знакомую пару алых наушников. — Думаю, нам с Колом лучше на всякий случай остаться вместе у рулевой рубки.
— В прошлый раз мне это не помогло, — крикнул в ответ Кол.
— Нет, но, по крайней мере, у нас будет куда отступать. Меня они вообще едва не унесли с носовой части.
Лавка скрипнула, и красные сапожки исчезли из поля зрения. Конни рискнула быстро выглянуть на палубу перед собой: никого. Все они, должно быть, собрались на носу лодки. С трудом подтянувшись на локтях, Конни вылезла из своего убежища, она все еще старалась держаться в густой тени, подальше от огней рубки. Ей не о чем было тревожиться: те трое стояли рядом друг с другом, уставившись на восемь черных скал, виднеющихся по правому борту. Доктор Брок достал бинокль и направил его на вершину самого высокого из Стогов. Вторая лодка появилась в море недалеко от них, ее пассажиры тоже напряженно высматривали хоть какое-нибудь движение в скалах. Синьор Антонелли стоял на носу, раскинув руки. Он сделал глубокий вдох и запел новую песню, слова которой уносило ночным бризом, летящая ввысь мелодия доносилась до Конни. В этой музыке было что-то не совсем правильное: она не попадала в тон завываниям ветра и плеску волн. От нее сводило зубы, как от скрипа мела по доске. Он замолчал, и Конни этому обрадовалась, потому что теперь диссонанс исчез и мир вновь вернулся к первоначальной тишине.
Конни ждала, что они будут делать дальше: она хотела узнать, чем они так раздражают чаек. Она перестала беспокоиться о том, что она скажет, если ее обнаружат, и почувствовала себя на удивление спокойно. Конни уселась на скамью и стала наблюдать за происходящим, мерно поглаживая Мадам Крессон. Покачивание лодки, звук бьющихся о борт волн ее успокаивали. Она начала напевать про себя; в ее песне не было слов — это был мотив, льющийся вместе с движением волн. Обретя уверенность, она запела громче: в конце концов, никто из присутствующих не мог ее услышать из-за дурацких наушников, у Конни появилось ощущение, что она делает что-то очень правильное. Звуки свободно лились из нее, питаясь из какого-то скрытого глубоко внутри источника музыки, о котором она даже и не подозревала. Она знала, что, в отличие от песни синьора Антонелли, ее мелодия гармонирует с окружающим миром — легко уносится к самым звездам и танцует над водой. Вся природа работала как дека одного огромного музыкального инструмента, резонируя с ее мелодией. Конни, медленно поднявшись на ноги, сделала последнее крещендо и замерла в ожидании. Весь мир вокруг нее, казалось, погрузился в тишину: стих ветер и даже волны улеглись.
Затем до нее донеслись звуки — сперва так тихо, что она не была уверена, что слышит их на самом деле. Потом звуки набрали силу — и тут Конни явственно поняла, что это ответная песня, которую поют несколько голосов. Мотив кружился, как стая чаек над залитыми лунным светом волнами, — грациозный, замысловатый и прекрасный.
Пока она вслушивалась в музыку, восемь огромных птиц по спирали спустились с неба, каждая из них села на вершину одной из восьми скал, их бело-серые крылья мерцали в лунном свете. Сначала Конни подумала, что это серебристые чайки. Но нет, это были вовсе не чайки: головы у них были человеческие, они откидывали их назад, наполовину расправив крылья; существа посылали свою песню звездам, луне и Конни.
