Оксана Панкеева - Поспорить с судьбой
– А куда именно?
– На смотровую площадку Центральной башни. Там никто никогда не бывает, лестница на нее вообще закрыта. Я там часто сижу. Мне нравится. Высоко, красиво, никого нет…
– А нас никто не заметит?
– Меня же ни разу не увидели. Там зубцы есть, и за ними не видно. Да и высоко слишком.
Глава 4
– Ну а теперь пора немного поразвлечься, – сказал Карлсон минуту спустя. – Давай побегаем по крышам и там уж сообразим, чем заняться.
А. ЛиндгренНа вершине башни было действительно высоко, красиво и безлюдно. И еще довольно прохладно.
– Я тебя слушаю, – с печальной покорностью в голосе сказал товарищ Пассионарио, взирая на роскошный закат. – Что от меня опять хочет Амарго? Это же он тебя прислал?
– Он, – честно признался Кантор. – Хочет, чтобы вы вернулись. Не знаю, что у вас там за конфликт вышел…
– Знаешь… – перебил его собеседник, не отрывая глаз от кроваво-красного солнца, утопающего в ярких облаках. – Наверняка он тебе сказал, раз уж посредником снарядил. И чего ради ты со мной на «вы»? Мы же одни. Когда ты ломал подставку от пюпитра на моей спине, таким почтением не страдал.
– Тогда ты был моим учеником, – усмехнулся «посредник». – И нагло слямзил у меня тему, не потрудившись даже переделать. А сейчас ты вроде как мой начальник.
– Вот именно – вроде как. Брось эти придворные церемонии. Можно подумать, ты действительно меня настолько уважаешь, чтобы обращаться ко мне на «вы».
– Ну, как хочешь, – не стал ломаться Кантор. – Амарго мне сказал в общих чертах, что у вас было, но это же не значит, что я теперь все знаю. Может, сам объяснишь? Только скажи сразу, ты просто психанул или решил нас совсем бросить?
– Не знаю, – вздохнул непутевый лидер и опустил глаза. – Сначала просто психанул, а потом посидел, подумал… На кой оно мне надо? Мы это все уже проходили как-то с другой партией. Ах, вы нужны отечеству, вы непременно должны править страной, без вас тут все пропадет… Вы так молоды и неопытны, но пусть вас это не смущает, мы не оставим вас, мы вам будем все рассказывать и подсказывать… То есть будешь, парень, сидеть на своем троне и кивать, как идиот, на все, что мы скажем. Тогда я еще был молодой и горячий, сразу всем в морды плюнул… и получил неприятностей на десять лет вперед. Но ни разу не пожалел, что не согласился тогда. А сейчас вот думаю… Ведь в очередной раз на ту же задницу сел. Опять пришло к тому же самому. Снова получается, я всем нужен, без меня все рухнет, я не смею рисковать своей бесценной жизнью, поскольку она уже вроде мне и не принадлежит, а является народным достоянием… И еще оказывается, что я безответственный придурок, которому даже пару мышей нельзя доверить, не то что страну. То есть, опять-таки, поскольку я такой полный болван, добрый дядя Амарго будет мне рассказывать и показывать, а я должен кивать и соглашаться.
– И ты снова собрался в морду плюнуть?
– Теперь я понимаю, что это дурной тон. Я просто больше не вернусь. Пропал и пропал. В гробу я видал это все. Да, я не способен руководить, я безответственный раздолбай, я бард да еще полуэльф к тому же и мне нельзя доверять командование людьми. Так и не надо, просил я об этом, что ли? Товарищ Амарго сам меня на это уговаривал, и довольно долго. А я парень покладистый, меня убедить – раз плюнуть, вот и согласился сдуру. Теперь жалею. Надо ему наводить порядок – пусть сам садится на трон и правит.
Кантор вздохнул. Трудно убеждать человека, когда знаешь, что он прав.
– А сам, без него, ты сможешь? – все-таки решил попробовать Кантор.
– Не смогу. Потому и не хочу. Зачем он мне нужен, этот пресловутый трон моих предков, если я смогу сидеть на нем только как декорация? Ты бы на моем месте что сделал?
– То же самое, – кивнул Кантор. – Но мать твою так, не через семь же лет!
– Полагаешь, поздно?
– Если хочешь знать мое личное мнение, то никогда не поздно. Просто теперь это получится огромным свинством с твоей стороны. Не по отношению к Амарго лично, а по отношению ко всем, кто пришел под твои знамена, кто поверил тебе, кто готов умереть за твою улыбку. К нам, рядовым бойцам. Ты тут сидишь, варенье лопаешь, а твоя личная охрана там рыдает вот такими слезами. Втайне, чтобы никто не видел, потому что им запретили распространяться о том, что ты пропал. А что будет, когда узнают все? Ты что, не понимаешь, засранец, они ведь тебя любят! Они тебе верят! А ты всем улыбался семь лет, а теперь тебя вдруг заело самолюбие, и решил всех послать на фиг. Даже мне обидно, хотя я всегда относился к тебе более критично, чем остальные. Я вспоминал, как лупил тебя пюпитром, и после этого мне было сложно воспринимать тебя всерьез… Но, собственно, чего я тебя уговариваю, мне этого не поручали. Сам не маленький. Даже для эльфа.
– А что тебе поручили в таком случае? – Пассионарио усмехнулся и поднял глаза. – Еще раз сломать пюпитр об меня? Или… поработать по специальности?
– Ты что, совсем охренел? По-твоему, если Амарго тебе нахамил, так он уже стал конченым злодеем? Насколько я понял, он хочет с тобой помириться. Просил, чтобы ты с ним встретился и вы поговорили. По-хорошему, без матюков, без крика и прочих конфликтов. И ты все-таки с ним пообщайся, даже если твердо решил уйти. Скажи ему, что ты обо всем этом думаешь и почему уходишь. Только не вздумай проболтаться о том, что я тебя с Мафеем познакомил, он мне за это башку оторвет.
– Что ж ты конспирацию нарушаешь? – усмехнулся вождь и идеолог. – Прямо как я, безответственный и непутевый… А вроде и человек, и не бард. Верно Амарго говорил – все у нас как-то похоже выходит. У него даже есть навязчивая идея, что мы братья. Что у нас общий папаша, а про эльфа он все наврал.
– И сколько в этом правды? – заинтересовался Кантор.
– Нисколько. Твой папа действительно трахал мою маму, но залетела она от эльфа. Это достоверно, я с этим эльфом лично знаком. Хотя мы все-таки в некотором роде родственники. Мой папа-эльф приходится тебе прадедом, если ты не знал.
– Не знал. Ну надо же! Значит, мой дедушка был раздолбаем вроде тебя?
– Папа говорил, что твой дедушка был еще хуже. Да и сам ты… Вспомни себя до того, как потерял Огонь. Такого раздолбая даже среди эльфов поискать было… А как Мафей в этом отношении?
– Не знаю. Пообщаешься, сам посмотришь. Только смотри, чтобы не засекли. А то его величество Шеллар господин любознательный…
– А он всегда таким был, – улыбнулся Пассионарио. – Я его помню с детства. Абсолютно замороженная физиономия, и на ней потрясающе живые любопытные глаза. Он же тогда не умел даже улыбаться, единственное чувство, которое ему небо дало от рождения – неуемное любопытство.
