Маргит Сандему - Немые вопли
Завтра напишу тебе, если будет такая возможность, а теперь мне пора на встречу с колдунами. Хотя я не ожидаю многого от этой встречи. Все это кажется мне таким любительством! И, кстати, это хорошо, ведь настоящие колдуны были бы для меня только помехой.
P.S. Эллен! Я только что прочитал это письмо и пришел в ужас. Какой же я идиот! Все так просто! А я, как последний дурак, рассуждаю о том, как я много знаю! А сам только сейчас обратил на это внимание. Теперь я все понял, Эллен, и я должен спешить!»
7
Получив в воскресенье это длинное письмо и прочитав его трижды, Эллен вышла на следующий день на кухню и спросила:
— Почту принесли?
— Да, — ответила ее мать.
— Где мое письмо?
— Никакого письма для тебя нет.
— Не может быть! Где оно?
— Но это правда! Никаких писем из Англии не приходило. Кто это тебе пишет, кстати?
— Один человек, которого я встретила в гостинице «У переправы».
— Но ты пробыла там всего четыре дня!
— Но многое успела сделать за эти четыре дня, — загадочно произнесла Эллен. — Впрочем, у него, конечно, нет времени писать. Может быть, письмо придет завтра…
— Значит, это мужчина? Ты уже забыла Роя?
— Но ведь не все же должно быть связано с любовью!
— Ха! Тот, кто пишет такие длинные письма, наверняка имеет что-то на сердце, — сказала ее совсем еще молодая мать, принимаясь за кроссворд.
Эллен ушла на работу. «Наверняка он напишет завтра», — думала она.
Но и на следующий день письмо не пришло.
Эллен размышляла об этом целых три часа и решила, наконец, связаться с Рикардом Бринком по телефону, но того не оказалось на месте.
Тогда она позвонила в Англию, в отель, в котором жил Натаниель. Номер телефона стоял на конверте, купленном в отеле.
Это было слишком поспешное решение, она была совершенно застигнута врасплох английской речью. «Ах, мой школьный английский! — в отчаянии подумала она. — Как мне теперь быть?»
Но все прошло относительно безболезненно. Нет, господина Гарда здесь нет, он отсутствует в отеле уже несколько дней.
Сколько дней?
В четверг вечером он ушел и пока не вернулся. Да, сюда приходила полиция и спрашивала о нем, но они решили, что он напал на какой-то след. Насколько портье понял, полиция пока не ищет его.
В его голосе Эллен слышала недоверие к эксцентричному иностранцу; господин Гард мог предпринимать все, что угодно, местным жителям не было до этого дела.
Эллен положила трубку. Она подумала, не позвонить ли в полицию на Лейк Дистрикт, но у нее оказалось всего три кроны. Она отпросилась на день из конторы отца, язык у нее все еще пощипывал от клея, который она слизывала с марок. Она питала недоверие к английской полиции, всегда считавшейся действенной и оперативной.
Она с удовольствием поговорила бы с полицией, но не по телефону.
Станет она сорить деньгами ради бесполезных разговоров!
«Если бы я знала, где он теперь! — думала она, возвращаясь домой. — Может быть, он нуждается во мне, а я сижу здесь в полном неведении…»
Дома никого не было, когда она вернулась. Она пошла в свою комнату и еще раз перечитала письмо, но это не прибавило ей ясности. Она не умела читать между строк, как это делал Натаниель.
«Если бы я могла вступить в контакт с ним…» — подумала она. И в тот же миг у нее екнуло сердце. Она вступила в контакт? Может быть, она умеет это делать? Так, как это мог сделать Натаниель.
О, нет, ей это было не свойственно! Эллен никогда не замечала у себя телепатических способностей.
Но Натаниель сказал, что она более чувствительна, чем все остальные.
Да, в самом деле… Она притягивала к себе души несчастных. Но Натаниель был живым. Она надеялась на это.
Предприняв робкую попытку передачи мыслей на расстояние, она с усмешкой остановилась: нет, на это она была не способна!
А в это время Натаниель, отсутствующий уже пять дней, был близок к решению проблемы. И никто не искал его. Не будет ли слишком поздно?..
Все приняло серьезный оборот. Натаниель был сильным, его сверхчувственные способности были велики. У нее же была только крупица этих способностей. Он часто говорил о том, что нужно сосредоточиться…
Родители должны были вернуться не скоро, дом был теперь в ее распоряжении.
Эллен решила основательно взяться за дело. Она должна была знать, нуждается ли в ней теперь Натаниель.
Она была не чужда йоге и медитации и знала, как нужно расслабляться и очистить мозг от ненужных мыслей.
Возможно, возможно, ей это удастся! Ведь даже, если ее способности и минимальные, Натаниель может оказаться достаточно сильным для того, чтобы уловить ее сигналы или как это там называется.
Она села на коврик, прислонясь спиной к стене и держа в руке письмо Натаниеля.
Это не было чисто индийской позой, но для нее это была расслабляющая поза, а это было главное. Раньше она пыталась расслабляться и в лежачем положении, но при этом всегда засыпала, так что теперь такой способ не подходил. И она начала длительную процедуру постепенного раскрепощения тела, и когда все, за исключением мозга, сердца и легких, перестало ощущаться ею, словно ей и не принадлежа, она начала расслаблять мозг.
Натаниель, Натаниель… На-та-ни-ель… безмолвно повторяла она снова и снова, чувствуя, что все глубже и глубже погружается во тьму.
Иногда в голове ее пробегала мысль: «Господи, как все это смешно выглядит! Зачем я все это делаю?» И вся ее внутренняя работа шла насмарку. Но, начиная все сначала, она с каждым разом все глубже и глубже погружалась в свое сознание.
Она не решалась открыть глаза, и к тому же была в своих мыслях так далеко, что больше не замечала ничего вокруг. Она не замечала, что уже в течение получаса ее состояние меняется. Тело стало казаться невесомым, словно парящим в пустоте, мозг расслабился. И началась следующая фаза: концентрация.
Она мысленно представила себе своего друга, каким она видела его в гостинице, но ей было трудно вспомнить черты его лица. Они казались ей расплывчатыми. Тут она вспомнила, как он однажды улыбнулся ей, при этом возле его рта залегли печальные складки. Это воспоминание позволило ей вспомнить его странные глаза, его прямой нос и все линии лица, волосы, слегка прикрывающие уши, немного длинноватые, хотя это ему и шло…
Натаниель, Натаниель, где ты? Ответь мне, умоляла она, и концентрация ее мыслей была настолько велика, что она ощущала зуд в затылке, а письмо, которое она держала в руке, казалось ей тяжелым, как свинец. В голове у нее была пустота и мрак, тело было безжизненным…
И тут в прихожей зазвонил телефон.
Нет, нет, нет, нет!
Как она могла быть такой дурой!
Почему она не выдернула телефонный шнур?!
