Артем Тихомиров - Оруженосец
Карамболь посмотрел на его руки. Они были маленькими, даже изящными, отнюдь не грубыми и совершенно точно не подходили человеку, привыкшему к физическому труду, в то время как работа оруженосца в основном из него и состоит.
Так-так…
— Все ясно, — сказала принцесса.
Карамболь вздрогнул. Большинство людей, не имея должной практики чтения, не читают настолько быстро.
— Только вот ошибочек у вас тут… — оруженосец усмехнулся. — Я насчитал дюжину.
— Где? — всполошился Карамболь, который всегда гордился своей грамотностью.
Он схватил бумагу и сунул ее себе под нос. Эмма вырвала ее обратно:
— Перо.
Гном протянул ей перо, которое достал из ящика стола. Принцесса быстро поставила подпись внизу документа и подула на размашистое «Седрик из Гальвании». Она где-то слышала, что почерк у мужчин должен быть именно размашистым.
— Отлично, — пробормотал Карамболь, принимая бумагу. — Теперь слушайте внимательно. Оруженосцы Кая обычно живут в этом же доме. Комнату вам покажут, а о вашем коне позаботятся…
— А когда подвиг? — перебила принцесса.
Агент кашлянул:
— Подвиг сегодня вечером.
— Отлично, а то что-то я засиделся без настоящего дела, — Эмма осеклась под суровым взглядом гнома. — Ну… то есть давненько я не чистил доспехов и не затачивал мечей для хозяина… Обожаю!
— Советую сохранить подобный настрой. Кай не любит бездельников. Позже он доложит мне обо всем, что вы делали и чего вы не делали, и на основе его рекомендаций я приму решение, оставлять вас в штате или нет, — сказал Карамболь.
— А разве не принц решает?
— Ему некогда заниматься всякими мелочами, особенно когда на носу важное спасение… — Последние слова дались ему, очевидно, нелегко, и носатый коротышка поморщился.
Эмма решила, что с нынешним спасением что-то не так.
— Есть вопросы?
— Выходные, праздники, отгулы… — Принцесса не думала об этом всерьез, просто следовала своей роли.
— Довольно наглые заявления для того, кто не проработал у Кая и дня. Все потом. — Карамболь обратил глаза к потолку и завопил: — Куки!
Эмма думала, что он зовет собаку, но явился еще один гномик из полка его племянников. На нем была коричневая шапка.
— Куки, ты знаешь, что делать. Проводи господина Седрика из Гальвании куда следует и позаботься о его коне.
— Так точно! — Голос у гномика походил на крысиный писк, но взгляд из-под шапки внушал уважение. — Идемте! — пискнул еще раз Куки.
Принцесса натянула на лицо довольно-развязное выражение, но на душе у нее скребли кошки. Внезапно ее обуял дикий страх. Такое часто бывает с теми, кто очень жаждет что-то получить и вдруг получает желаемое, не приложив особых усилий. Что же теперь, спрашивает себя счастливчик, что я буду со всем этим делать?
Эмма затолкала страх поглубже. Не годится будущему герою быть настолько малодушным.
В общем, она пошла за Куки, смиренно принимая свою судьбу. Еще вчера она была всего лишь принцессой, чью голову заполняли неподобающие мысли, а сегодня? Сегодня она вытянула счастливый билет.
Именно это приводило принцессу в ужас.
ГЛАВА 6
Суматоха длилась до самого отъезда. На Эмму свалилась сразу куча обязанностей. После того как гномик показал ей комнату, больше похожую на чулан, в котором кто-то по недоразумению проделал малюсенькое окно, принцессе пришлось «принять инвентарь». Состоял он из полного набора доспехов, включая щит и длинное копье, и нескольких видов оружия. Меч, булава, шестопер, пять кинжалов — все было отличного качества, сделано явно на заказ подгорными гномами из Баренци. Истинно героическое, королевское оружие. Взяв его в руки, Эмма некоторое время восхищалась.
Ее прервал писк Куки, стоявшего в дверях оружейной комнаты.
— Содержать в чистоте, следить, нет ли ржавчины, смазывать. Вот масло.
— Да знаю… — небрежно бросила Эмма.
— Инструктаж есть инструктаж! — Гномик возмущенно ущипнул ее за икру.
— Я служил благородным рыцарям, когда тебя еще на свете не было.
— Тебе сколько?
— Восемнадцать.
Куки посмотрел на нее, убежденный в ее сумасшествии:
— А мне пятьдесят. И по гномским меркам я еще подросток. Так что кончай умничать, верзила!
Ошеломленная принцесса прикусила язык. Об умении гномов жить очень долго она просто забыла.
Куки фыркнул. Он был весьма деловым и собирался пойти в жизни так далеко, как только позволят собственные способности. Глупые люди, считающие себя, конечно, самой умной и развитой расой, его просто смешили.
— Идем дальше…
Он не упускал ни одной детали, чем вконец запутал Эмму, но она делала вид, что все понимает и вообще — никаких проблем. Куки донимал ее малозначимыми подробностями, даже заставил подписать какие-то бумаги. Сказал, что это на случай, если она, то есть он, Седрик, что-то потеряет или сломает.
Настал черед конюшни. Куки провел принцессу вокруг дома. Два конюха ковырялись с упряжью, готовя ее к вечернему выезду принца, и не обратили на Эмму никакого внимания. Для них она была всего лишь очередным лоботрясом, который вскоре смажет пятки, как все остальные.
Куки завел ее в конюшню, куда раньше определили на постой ее жеребчика Буцефала.
— А вот это — Октавий, — пропищал гномик, указывая на торчавшую из стойла голову благороднейшего из коней современности.
Эмма восхищенно ахнула. Октавий и впрямь был хорош. Белоснежный, царственный, его голову, а равно и все остальное можно смело выставлять в музее.
— Я слышал о нем, читал в журналах, видел картины… — сказала принцесса.
— Да. Октавий у нас такой. Конь коней, — сказал гномик, забравшись на табурет, чтобы быть выше.
Рыцарский жеребец удивленно смерил принцессу взглядом сверху вниз, затем таким же удивленным снизу вверх. Потом вперился ей в глаза, прищурившись совершенно по-человечески. Октавий не умел говорить, но сказал бы, обладай этой способностью: «Очередной, значит… ну-ну… Ох и подозрительный ты малый. Не думай, что я тебе хотя бы на йоту поверил…»
Эмма нутром почувствовала, о чем размышляет Октавий, и вспыхнула. Ей показалось, что конь видит сквозь одежду то, что она тщательно скрывала. (Справедливости ради стоит заметить, что скрывать было особо нечего, принцесса даже грудь не перетягивала.)
— Как ты понимаешь, Седрик, ухаживать за Октавием придется тебе, — сказал Куки, уперев руки в бока.
— Не впервой, — пробормотала принцесса.
— Надеюсь. По тебе не очень заметно, чтобы ты привык к тяжкому труду, братец. Ох, чует мой нос, что дядюшка сглупил.
