Фрэнсис Хардинг - Недобрый час
— Дозволено ли мне спросить, чем мы вызвали столь внезапную вспышку гнева? — наконец вымолвил Клент. Голос его был тих и спокоен, как летний ветерок.
Ответ госпожи Бессел прозвучал нежно, как воркование голубя.
— Эта девчонка съела мое рагу, сперла мои платки, надула доброго доктора прежде, чем он угостил меня ужином, а потом умыкнула мои деньги. Чует мой нос, из ее проделок торчат твои уши.
— А ты бросила бы нас гнить в Грабели, — буркнула Мошка, уткнувшись носом в землю. Выплюнув набившиеся в рот семена одуванчика, она продолжила: — И вообще, ты здесь, чего еще надо?
— А толку-то? — разозлилась госпожа Бессел; Сарацин тут же развернулся к ней, и больше медовые интонации не исчезали из ее голоса. — Мне хватало денег, чтобы войти в Побор и выйти с другой стороны. Но ты их украла. И теперь я на мели. У вас, мои пирожочки, как я погляжу, дела не лучше? Мы как рыбы на берегу, шлепаем жабрами и мечтаем о дожде.
Глаза Клента неотрывно следили за вышагивающим гусем, но обратился он к госпоже Бессел:
— Несравненная мадам, раз вы не навлекли на наши головы гнев стражи, предположу, что у вас есть собственные резоны избегать их внимания, либо вам что-то требуется от нас. Причем, скорее всего… и то и другое?
— Быстро сообразил, сливовый мой, поздравляю. — У госпожи Бессел начали стучать зубы, ведь она стояла по колено в воде. — Если будете плясать под мою дудку, мы сорвем куш, которого хватит, чтобы вы расплатились со мной и за магазин, и за все украденное, и еще останется на выездную пошлину.
— Похоже, все плюшки достанутся вам, — буркнула Мошка.
— Когда тонешь, ухватишься и за колючий куст, — отрезала госпожа Бессел. — Мой сладкий киселек, ты ведь родилась в час Мухобойщика. Ночная, как совиные катышки. Через три дня тебя изгонят во тьму.
— Дорогая Дженни, в твоих словах есть толика правды. — Клент осмелился вытащить одну ногу из остатков стула. — Мы внимательно слушаем.
— Тогда помолчите. — Даже ветер послушно утих. Даже вода под ногами госпожи Бессел прекратила плескаться. — В этом городе лишь одна вещь стоит дороже, чем глыба серебра весом со слона.
— И что же это?.. — Серые глаза Клента заблестели, и явно не от страха.
Взгляд как у галки, вдруг подумала Мошка. Сталь, алчность и острый ум.
— Удача, — сказала госпожа Бессел.
— Уда… В смысле, Удача Побора? — вылупился на нее Клент.
— Мистер Клент, — Мошка отважилась чуть приподнять чепчик, чтобы взглянуть на спутника, — вы же говорили, Удача — это грошовый талисман? Откель тады серебро…
— Дитя, любая вещь стоит столько, сколько за нее заплатят. Если поборцы верят, что лишь Удача держит город на краю обрыва, за нее дадут мешок бриллиантов.
— Выходит, если Удача пропадет… — Мошка выразила словами повисшую в воздухе мысль.
— …А добрый человек сообщит людям, где ее можно найти… — подхватил Клент.
— …То ему светит щедрая звенящая благодарность, — закончила госпожа Бессел.
— Ясно. А Удача — это что вообще такое? — спросила Мошка; повисла грустная тишина. — То есть вы не знаете?
Лицо женщины приняло непроницаемое, осторожное, даже загадочное выражение.
— Я кучу сил убила зря, чтобы разговорить местный люд. Обычно Удача — что-то маленькое: чаша, череп, высушенный огрызок яблока, съеденного святым человеком.
— Если Удача такая маленькая, зачем мы вам нужны? — От подозрительности у Мошки встали дыбом волоски на шее. — Вы и сами запросто справитесь. Мистер Клент, подозреваю, ей нужны не помощники, а козлы отпущения. Чтобы вместо нее сесть в тюрьму.
— Тише, дитя, это невежливо…
— В определенном смысле девочка права, — перебила его госпожа Бессел.
— Что?
— Не так важно, что из себя представляет Удача, — сказала госпожа Бессел, отпихивая парасолькой слишком любопытную утку. — Зато я знаю, где она хранится. Мэр спрятал ее в самом недоступном месте, на верхнем этаже городской тюрьмы. Удача хранится в Часовой башне у моста.
— Это значит…
— Это значит, ходячее бедствие, похожее на хорька, — госпожа Бессел недвусмысленно уставилась на Мошку, — сегодня отволокут в Суд Пыльных Ног, обвинят в краже кошелька и швырнут в тюрьму. Там наша канарейка использует секретный прием и выпорхнет из клетки. Она найдет Удачу, спрячет ее под фартуком и с утра выйдет на свободу, когда добрые друзья уплатят штраф.
— Если все так просто, чего бы вам самой не попробовать? — осведомилась Мошка.
— Там есть место, где я не пролезу. Нужен ребенок. К тому же у меня слишком хорошее имя. Дженнифер — это целая кипа добрых значений, честных, мирных, красивых и белых. Никто не поверит, что я заслуживаю ареста.
— Они мигом передумают, едва вы снимете перчатки! — прошипела Мошка.
Госпожа Бессел смертельно побледнела. Мошка выдержала ее взгляд, но в животе появилось сосущее чувство, что она перегнула палку.
— Нет, мои лютики, или играем по-моему, или вообще никак, — тихо сказала дородная женщина.
— Ну так тьфу на ваши игры! — вскочила Мошка. — Поищите других игроков!
Сарацин, уставший бесцельно бродить туда-сюда, обрадовался, увидев возмущенную Мошку. Наконец он понял, кто тут враг. Взмахнули белые крылья, и гусь шлепнулся в фонтан рядом с госпожой Бессел.
Они тут же исчезли в белом круговороте пены, муслина и перьев. Потом существо в мокрой шляпке, бросив в фонтане сломанную парасольку, выползло из каменной чаши. Замелькали ноги в полосатых чулках. Сарацин вальяжно выбрался на край фонтана, сверкая на солнце каплями воды.
Клент осторожно вышел из павильона и проводил глазами резво бегущую женщину.
— Знаешь, с Дженнифер Бессел опасно связываться.
— Ваша правда, мистер Клент, — бодро согласилась Мошка, выбирая траву из волос. — Но если они с Сарацином сойдутся на арене, я рискну поставить на гуся.
— Интересно, как она оплатила пошлину, если ты избавила ее от денег? — задумался Клент. — Ладно, не будем возводить на даму напраслину, хоть у нее в свое время и были самые ловкие пальчики в профессии.
За эту «профессию» госпоже Бессел на каждой руке выжгли букву «В», означающую «воровка».
— Увы, Джен, нет тебе доверия, — вздохнул Клент. — Мошка, боюсь, ты правильно все поняла. По ее плану мы бы с тобой оказались в кандалах, твой пернатый друг — в котелке, а Джен с набитыми карманами — в Чандеринде. О женщины, вам имя — вероломство!
Клент снова вздохнул. Мошка тем временем подобрала обломки намордника, подвязала веревочкой и попробовала надеть на Сарацина.
— Мы в тупике, — признал Клент. — Да, мы предотвратили встречу мистера Скеллоу и Романтического Посредника, каковой наверняка решил, что на него расставили ловушку, и бежал из страны. Да, мы с полным правом можем поздравить себя, что выбили у похитителей почву из-под ног, но этой монетой не оплатишь выход из города. По всему выходит, у нас осталось последнее средство. Мадам, мы можем рассчитывать только на себя… и мы должны до заката отыскать Братоубийственный переулок.
