Владилен Янгель - Ритуал
Контроль над телом возвращался с неторопливостью тающего ледника, тело демонолога билось в конвульсиях от обжигающей боли, тысячей раскаленных иголочек пронзающей каждую частичку его измученного тела. Сжатые до хруста зубы скрипели, из горла вырывалось клокотание, чувства кричали о том, что его распинают, жгут на костре, пронзают копьями, острия которых мучительно медленно прорывают кожу, разрезают натянутые как струны мышцы, оставляя лишь лохмотья боли. От личности Гарвеля остались лишь жалкие осколки, агонизирующие на руинах нервной системы, но то, что составляло саму суть демонолога, то, что заставляло его двигаться дышать и жить, не смирилось с поражением. Эту частичку, Вальмонт назвал бы душой, а престарелый учитель Гарвеля ядром личности, но по большому счету, как ни назови, ничего от этого не изменится. Именно эта часть Гарвеля, начала кропотливую работу по сведению тех вопящих от жалости к самим себе осколков, в которые превратился его разум, в цельную личность.
Вальмонт смотрел на корчащегося в постели демонолога с изрядной долей жалости, что не мешала, в любой миг оборвать его жизнь. Сидевший на груди Гарвеля имп тихонькожалостливо шипел, в таком же подавленном состоянии пребывал и щенок, время от времени пытавшийся залезть на койку, но преграда была слишком высока. Смирившийся с этим щенок принялся жалобно скулить, умоляя помочь ему добраться до обожаемого человека, такого сильного и всемогущего, а теперь нуждающегося в помощи. Наконец имп, раздувшись на секунду до размеров щенка, подхватил его за загривок и вздернул на койку. Такое усилие выжало его досуха, он, казалось, стал еще меньше и побледнел. Осчастливленный щенок, метнулся к искаженному мукой лицу демонолога, жалобно поскуливая, принялся лизать, надеясь, что вот щаз все наладится, друг проснется, возьмет в свои сильные руки, погладит, почешет за ухом, и не важно, что раньше он никогда так не делал, сейчас вот обязательно сделает.
Наблюдавший за этой сценой Вальмонт, погруженный в невеселые размышления, потерял счет времени. Монахи, получившие приказ настоятеля, не решались побеспокоить его. В какой-то миг лицо Гарвеля расслабилось, маска боли сползала неохотно. Вальмонт с удивлением отметил, что демонолог молод, удивительно молод, сейчас, когда черты лица расслабились, а глаза закрыты, можно было оценить именно внешность, поскольку впечатление об этом человеке складывалось, из жуткого взгляда глаз, холодного, рассудочного тона, порой надевающего маску эмоций, но именно маску, за которой кроется все тот, же холодный разум. Тонкие черты лица, прямой нос, узкий подбородок, только подчеркивали это впечатление, непослушные волосы цвета мореного дуба, обрамляли его бледное лицо, еще больше усиливая контраст. Вальмонт же хмуро уставился на расслабившееся лицо чернокнижника. В голове инквизитора вертелся один вопрос. За ответ на который он был готов на очень многое. — Каким образом чернокнижник обрел могущество так рано? Ведь Эдвард погиб много лет назад, а другого демонолога, способного передать столь глубокие знания темного ремесла призыв, а в старом свете не было. Вальмонт лично позаботился об этом. И даже под руководством опытного учителя таких результатов так быстро не достичь. И спрашивать об этом Гарвеля наверняка бесполезно. Впрочем Вальмонт сдаваться не собирался Рано или поздно он найдет ответ на этот вопрос. Слишком уж лакомый кусок подобное знание.
Хааг, заметив произошедшие с Гарвелем изменения, принялся радостно верещать и тормошить демонолога, сидевший рядом щенок, тоже начал теребить плечохозяина, крохотные коготки издавали скребущий звук, вкладка из нескольких слоев толстой бычьей кожи, закрывалаа предплечье, до самого локтя. Кожаные вкладки укрепляли рубаху и плащ демонолога во многих местах, их выбор казался странным сведущему в анатомии инквизитору. Поскольку жизненно важные органы этой броней прикрыты небыли. Пользуясь беспамятством Гарвеля, Вальмонт, хотел посмотреть, что же такого защищает подобная броня, но яростно шипящий имп, едва не вцепился ему в глотку.
Гарвель с трудом раздвинул тяжелые, словно пудовые гири веки и уставился немигающим взглядом на инквизитора. Обрадовано завизжавший Батор попытался лизнуть демонолога в лицо, но осчастливленный имп не позволил, вцепившись как клещ, в заднюю лапу щенка.
— Что он сделал? — Спросил Гарвель охрипшим голосом.
— Ну, для начала обошел все бордели города. — Начал перечислять инквизитор, где то на двадцатом пункте, глаза Гарвеля округлились, он засмеялся, поняв, что инквизитор так шутит.
— А на самом деле? — Отсмеявшись, спросил демонолог.
— Закрылся с Павлом в келье, весь день они о чем-то беседовали, не прерываясь на завтрак обед или ужин. — Пожал плечами Вальмонт, не спуская с лица мага испытующего взгляда.
— Интересно было бы послушать их разговор. — Тяжелым шепотом проговорил Гарвель, чувствуя, как постепенно погружается в сон.
— Мне тоже, но демон наложил какие-то чары и слов слышно не было, — вздохнул инквизитор.
— Моя сумка у тебя? — Слабеющим голосом спросил демонолог. Дождавшись утвердительного кивка инквизитора, приказал: — Хааг бездельник принеси мне руну истока и сигил врат.
Имп метнулся со скоростью молнии, за последние часы он смирился со своей участью, и теперь, когда пришедший в себя хозяин давал надежду, он стремился угодить ему во всем. Стараясь не касаться кинжала, он перерыл сумку в поисках сигилов. Вальмонт наблюдал, как кроха, целиком зарывшийся в сумке, выскочил оттуда, зажав в лапах две пластинки, тускло блеснувшие в отсветах факела, освещавшего келью. Бережно вложил в безвольно раскрытые ладони демонолога, хапнув щенка за шкирку, спустил того с кровати. Испещренные значками пластинки начали слабо светиться, инквизитор ощутил волну силы, что прокатилась по комнате, и уже хотел было окрикнуть демонолога, чтобы тот прекратил безобразие. Однако метнувшийся к нему имп зашипел на ухо:
— Не нужно тревожить хозяина: ему нужно набраться сил. — Инквизитор брезгливо спихнул кроху со спинки кресла, но мешать Гарвелю все-таки не стал.
— Сколько он пробудет в таком состоянии. — Спросил он у вьющегося в воздухе импа.
— Не больше часа. — Прошипел имп, встопорщив крылышки. Видимо этот жест можно было истолковать как пожатие плечами. Перестав взмахивать крыльями, Хааг вовсе не спешил падать по-прежнему вися в полуметре над полом. Вальмонт мельком отметил, что летать ему позволяют вовсе не крылья. Щенок, обиженный тем, что его сбросили с кровати, в прыжке достал низко висящего над полом Хаага, сдернув его на землю, принялся возить его по полу.
