Павел Кузнецов - Удачная охота
Аккуратно спустившись по ступеням, мы вновь оказались на площади перед канцелярией. Те трое офицеров, с которыми мы обменялись приветствиями, стояли здесь же, почему-то не спеша уходить. Стоило нам спуститься, как один из них отделился от своей компании и подъехал к нам.
— Простите, госпожа, вы ведь настоящая альта? — поинтересовался он у моей спутницы. Улыбка с её лица тут же пропала, теперь на нём была холодная сосредоточенность, замешанная на подозрительности. Однако женщина посчитала возможным ответить.
— Что вам угодно, сударь?
— Знаете, я всегда мечтал потрогать косу настоящей альты, — затем, подавшись немного вперёд, молодой офицер в чине младшего лейтенанта тихо добавил, — и мы тут поспорили с товарищами, что вы ни в коем случае не дадите до неё дотронуться.
— Не дам, — холодно отрезала дама, продолжая как-то странно изучать подъехавшего и его начавших уже движение в нашу строну товарищей.
— Но я очень хорошо попрошу, — продолжал наседать офицер.
Один из подъехавших неожиданно метнулся вперёд, и почти уже дотронулся до косы Виктории, когда воздух рассекла серая вспышка, а заодно она рассекла и руку наглеца. По земле покатился обрубок кисти, всех остальных обдало брызгами крови. Лишившийся руки побледнел, но не издал ни звука, перетянув с помощью товарищей руку.
— Да как вы смеете нападать на боевого офицера без предупреждения! — попытался начать качать права подошедший первым, но тут уже не выдержал я.
— Сопляки! — прорычал я. — Да как вы смеете? Дама вам чётко дала понять, что не желает с вами общаться. Тебя, младший, я вызываю первым, ты, с обрубком, будешь вторым, а ты, старший, — третьим.
Офицеры всё поняли правильно, попытались было бузить, считая себя оскорблёнными альтой, а не мной, но я потащил мечи из ножен.
— Кто не желает дуэли, того зарублю без неё. Все согласны? — никто возражать не стал, позориться, отказываясь от дуэли, офицеры не собирались. Более того, они тут же подобрались, набычились, разозлились. Ещё бы! Я посмел заподозрить их в нежелании драться! Такое уже само по себе является оскорблением и поводом для дуэли. Единственное, меня несколько озадачило их стремление втянуть в дуэль альту, но я не придал этому особого значения.
Моя альта также попыталась втянуться в дуэль, потребовав свою долю обидчиков, но я безапелляционно отрезал:
— Госпожа Виктория, не надо вмешиваться, мы офицеры и разберёмся по-мужски, чётко по кодексу. Если же вы вмешаетесь, получится непонятно что, вы ведь не императорский офицер. К тому же… защита чести дамы — это моя обязанность, от которой вы не можете меня освободить.
— В таком случае я послежу за чистотой дуэли. Если что, офицеры, я дам вам даже потрогать свою косу, по крайней мере, её кончик, — с этими словами женщина крутанула косой над головой, и та озарила всех присутствующих солнечными бликами на металле, особенно яркими на венчающем её острие. Испачканный в крови меч она отряхнула, обтёрла извлечённой из одежды тряпочкой и вогнала в ножны. Сейчас я в полной мере ощутил, насколько великолепно моя женщина себя контролирует. Альта была возбуждена и готова к прыжку, точно разъярённая хищница, но тело действовало чётко, не совершая никаких лишних движений, даже лицо почти не выражало эмоций, и я ощущал её настроение лишь благодаря нашей ментальной близости.
Мы все вчетвером спешились, обговорили условия дуэли, и направились к приглянувшемуся офицерам участку площади, где дома образовывали замкнутое полукружие, лишённое впадающих в площадь широких улиц. Одной из сторон полукружия выступало здание императорской канцелярии. Альта следовала за нами, не спеша покидать спину своего коня. При этом она не столько смотрела за нами, сколько оглядывалась по сторонам, а когда мы оказались на отведённом для дуэли участке, то даже извлекла из ножен пару метательных ножей и положила их перед собой на спину лошади.
Когда мы обсуждали условия дуэли, офицеры вели себя по-военному чётко, даже тот, что лишился руки, держался спокойно, участвовал в обсуждении. Меня так и подмывало перенести дуэль с пострадавшим на другое время, чтобы тот смог окончательно оклематься от полученной раны, но кипевшая в душе злость на оскорбивших мою даму коллег не давала пойти на уступки. Слишком явное неуважение к альте проявили эти воины, причём неуважение, совершенно необоснованное. Никогда бы не поверил, что они не слышали баек о способностях альт, и на что рассчитывали, понятно не было. Если бы не я, все бы уже были мертвы, или… Не знаю, неспроста моя возлюбленная постоянно оглядывается по сторонам, ой неспроста.
Мы с первым обидчиком уже разошлись на положенные десять метров, когда моё чутьё на магию заголосило. Опять где-то рядом плелось что-то серьёзное, и, не желая повторения случившегося на озере, я дурным голосом заорал:
— Вики, это засада, кто-то колдует на крыше императорской канцелярии!
И тут меня накрыло совершенно не свойственной мне яростью. Я плюнул на дуэль и метнулся к обидчикам, опережая свои движения метательными ножами. Стоявший напротив офицер успел отбить один из ножей, так как стоял с обнажёнными клинками, но вместо того, чтобы разозлиться и броситься мне навстречу, кинулся прочь с площади. Ещё три ножа, предназначенные его коллегам, настигли свои цели. Воины к моменту моего броска уже начали извлекать свои мечи, но не успели. Они начали это делать до появления в воздухе метательных ножей, рассчитывая совсем на другую цель атаки; всё это время они не спускали своих взглядов с расположившейся за их спинами альты, для которой, собственно, мечи и предназначались.
Воины уже получили смертельные дозы стали, а моя альта вообще исчезла из поля зрения, когда померкло само светило. Меня что-то подбросило в воздух, снизу дохнуло холодом, и я вдруг понял, что нахожусь в объятиях Виктории, причём, почему-то, не на земле, а в воздухе. Мы словно бы летели прочь от площади, но, когда приземлились на крышу одного из прилегающих к ней домов, до меня дошло, что это был вовсе не полёт, а что-то вроде прыжка. Женщина отпустила меня и кивнула в сторону площади, где уже во всю разворачивались последствия применённого кем-то заклинания.
На месте дуэльной площадки пространство ломалось, словно рассыпающееся на осколки зеркало. Ломались и оставшиеся там лошади, их контуры плыли, шли рябью искажения. Спустя буквально пару секунд картинка площади осыпалась на мостовую, и вместо живых лошадей и трупов офицеров на мостовую начали падать зеркальные брызги. Ещё через несколько секунд брызги эти стали таять и утекли к посветлевшим небесам струйками пара.
