Терри Пратчетт - Корона пастуха
Вечер выдался теплым, и в воздухе разливались привычные запахи, а небо выглядело в точности так же, как всегда. Вдалеке виднелось нечто вроде новой дороги или ручья, блестевшего под луной, но в остальном все было так, как и в прошлый раз.
Она обернулась на пленного гоблина, сидевшего со связанными руками в седле позади одного из ее стражников, и неприятно улыбнулась. Она отдаст его лорду Ланкину. Эльф немало позабавится, разрывая свою жертву на куски, — разумеется, после того, как вдоволь наиграется с нею.
Но сейчас этот гоблинский мусор привел их сюда, в эту спящую долину.
Воины, облаченные в кожу и меха, с перьями в волосах, уже держали стрелы на тетивах.
Завеса между мирами не доставила проблем. Эльфам не составило труда пройти через врата — сейчас завеса была совсем слаба. Это раньше она была сильна, пока старая ведьма стояла на страже.
Звери заметили их. Едва Королева ступила на эту землю, зайцы на холмах обернулись и замерли, а совы взмыли как можно выше в небо, почуяв присутствие другого хищника.
Люди же, как правило, все замечали последними. Что ж, больше будет удовольствия… Ничто, кроме странного отблеска на насыпи и шума далекого буйства, который королева восприняла как признак присутствия Нак Мак Фиглов, ничто не предвещало беды для первых эльфийских завоевателей за много-много лет, и эльфы принялись веселиться. Они развлеклись в паре деревень, выпуская коров, переворачивая тележки, заставляя молоко скисать, портя эль в бочках, — обычные невинные шалости. Но городок у подножия холма обещал гораздо большие перспективы для эльфов, стосковавшихся по облавам.
Наступила тишина, только позвякивали бесчисленные колокольцы в сбруях вороных коней. Эльфы ждали команды.
Она подняла руку.
Но, прежде чем она успела что-либо сделать, воздух разорвал звук, словно где-то убивали гигантскую свинью.
Этот звук сотряс весь Мел — пронзительный до боли в зубах свист, заполонивший холмы. Воздух буквально воспламенился, когда железное чудовище помчалось к городу по серебристой ниточке дороги, отмечая свой путь клубами густого дыма.
Эльфы содрогнулись, паника обуяла их. Этот звук. Этот запах железа в воздухе.
Воспользовавшись моментом, Токарная Стружка зубами вытащил из ножен оглушенного охранника, зажимавшего руками уши, каменный кинжал, спрыгнул на землю и разрезал свои путы.
— Я же говорил. — сказал он. — Железный Конь. Последний поезд в Дверубашки, вот что это. Там теперь работают гоблины. Там чугун и сталь.
Королева не дрогнула. Нельзя было демонстрировать страха перед придворными. Но про себя она подумала: поезд? Он большой. Это железо, о котором мы не знаем. И мы не знаем, как оно может убить нас.
— Чем его можно усмирить? — спросила она. — Как можно заполучить его? Сколько бед мы могли бы причинить с его помощью!
Душистый Горошек — хладнокровный Душистый Горошек, словно бы не поддающийся всеобщей эльфийской жажде террора, — улыбнулся, и его улыбка королеве не понравилась. Она словно бы прорезалась сквозь его ледяной и драматичный облик, но глаза его оставались холодными и безжалостными.
— Можно пытать гоблинов, пока они нам все не расскажут, — предложил он. — Тогда они все сделают за нас.
— Не сделают, — отозвался Токарная Стружка, одарив Душистого Горошка презрительным взглядом. — Зачем бы они стали это делать?
Душистый Горошек наклонился, чтобы схватить гоблина, но тот оказался проворнее. Град серебристых осколков осыпался на эльфа; тот закричал от боли и свалился с лошади. Остальные эльфы отшатнулись, и гоблин рассмеялся:
— Забыл, что у меня в карманах, мистер Душистый Цветочек? А я говорил вам про стружки, говорил. Они в моем имени. Больно, да? Нарвались на умного гоблина в те дни, когда он как нарочно ждал всяких гадостей, особенно эльфийских. — Он кивнул на Душистого Горошка, который корчился перед ним на земле; стальной ливень сбил с него весь лоск, теперь он казался маленьким, слабым и жалким, и рыдания сотрясали его тело.
— Забавно, правда? — сказал гоблин. — В нынешнем мире любая мелочь важна, даже стружки… и гоблины.
ГЛАВА 8
Доспехи Барона
«Доспехи барона». Такое название носил трактир того сорта, где Джон Петрушка, наследный хозяин и бармен, запросто доверял посетителям разливать пиво самим, когда не успевал управиться со всеми делами или когда был вынужден откликнуться на зов природы. Трактир того рода, куда посетители приносят огромные огурцы или другие забавно выглядящие овощи со своей грядки, чтобы показать их своим друзьям.
Здесь нередко вспыхивали споры, но споры во имя поиска истины, а не ради драки. Иногда возникали попытки делать ставки, но Джон Петрушка смотрел на это сурово. Хотя разрешалось курить — и курить очень-очень много, — плевки возбранялись. И, конечно, здесь звучала брань не менее сочная, чем знаменитые забавного вида овощи. В конце концов, здесь не было женщин, кроме миссис Петрушки, которая терпеливо пропускала мимо ушей слова типа «черт», пока они оставались лишь образным выражением, используемым в контексте «как поживаешь, ты, старый черт?» или, с большей осторожностью, «черт подери».
Бароны, которые знали, как важен процветающий трактир, и которые сами не прочь были порою заглянуть на огонек, время от времени вносили некоторые усовершенствования для развлечения посетителей. Молодой барон, например, в ознаменование своего вступления в брак, преподнес в дар трактиру все надлежащие принадлежности для игры в дартс. Не слишком, впрочем, к добру, — во время последнего состязания Встрях Полегче, общепризнанно лучший пахарь на Мелу, но явно не хватавший звезд с неба в интеллектуальном плане, едва не лишился глаза. С той поры дартс начали рассматривать как нечто смертельно опасное, а доска с дротиками была со всем возможным почтением отправлена обратно.
Для многих трудяг трактир был желанным убежищем после тяжелого трудового дня в полях или загонах для скота. Джо Болит, арендатор Семейной фермы, с надеждой думал о моменте, когда, покончив с возней вокруг беспокойных животных и сломанных приспособлений, сможет спокойно пропустить кружечку. Он знал, что пинта приведет его в расположение духа достаточно радужное, чтобы выдержать ожидавший его семейный скандал за ужином; предстоящий скандал касался годовщины свадьбы, о которой он в суматохе позабыл. По собственному опыту Джо знал, что это грозит как минимум неделей холодных ужинов и холодных взглядов, а то и холодной постели.
Стоял теплый и ясный субботний вечер. Паб был полон, хотя и не настолько, как хотелось бы Джону Петрушке. Джо уселся за дубовый стол снаружи у трактира, и его пес Балабол устроился у его ног.
