Элейн Каннингем - Маг-гончая
Она продолжила наблюдение за парочкой, следя за Тзигоной по недовольным ответам Маттео на невидимые действия и слова девушки. Та обладала абсолютной защитой от магического слежения, даже сильнее присущей джордайну. Собственно говоря, Кива впервые добыла устройство способное разыскать джордайна, выращивавшегося за способность сопротивляться магическому воздействию.
Будь все в порядке с происхождением девчонки, она могла бы попасть в число сильнейших джордайни за всю историю Халруаа. Все пошло прахом — осторожное тестирование и тщательнейшие записи, по которым составлялись пары среди магов, не говоря уж о зельях, годами скармливавшихся женщинам. Кто мог предположить, что Кетура нарушит процесс разведения и возьмет инициативу в собственные руки?
Говоря откровенно, Киву подобная решительность женщины застала врасплох. Конечно, Кетура всегда была своевольной дрянью, но люди Халруаа редко оказывались способны на такое открытое пренебрежение обычаями. Их жизни и разумы выстраивались — сковывались — законами, правилами и магией.
Всегда магией, напомнила себе Кива. Она многое вытерпела ради этого. Она справилась с почти двадцатью годами обучения в их школах, жадными прикосновениями их самцов, идиотскими порядками. Что все это для эльфа, видевшего наступление и уход трех столетий. Даже если это потребует еще трехсот лет, она использует магию Халруаа чтобы добиться того, на что имеет право.
И Маттео поможет ей достигнуть цели. В этом Кива была уверена. У него хватило мастерства одолеть воина-вемика, и независимости, чтобы сдружиться с уличной бродяжкой. Конечно, эта терпимость испарится как роса в полдень, как только он обнаружит, с какой беззаботностью девчонка разбрасывается магией.
Но этого Маттео еще долго не узнает. Эльфийка достаточно хорошо познакомилась с характером Тзигоны, и понимала, что та будет бережно хранить свои секреты.
Внимание гончей вновь вернулось к сцене в чаше. Маттео верхом направлялся к северным воротам. Изучив как он сидит в седле, Кива решила что джордайн скачет в одиночестве.
Взмахом руки над чашей эльфийка рассеяла изображение и поднялась. Подойдя к койке, она склонилась над пленником, приподняла веки его зеленых глаз и вгляделась в их глубину, уверяясь что сон его глубок и спокоен.
Она быстро произнесла заклинание, которое переместило ее к спящему на тихой улочке Мбату. Выйдя из портала, она достала небольшой отрез черного шелка, который однако развернулся в широкое полотно, которое Кива набросила на вемика. Тончайшая вуаль плавно поплыла вниз, окутала мощное тело Мбату, а затем стала вновь опадать, растянувшись на мостовой.
Подхватив ткань, Кива подняла ее повыше, резко развернулась вокруг своей оси и отпустила полотно. Тонкий шелк с шуршанием колыхнулся вокруг нее, и эльфийка ощутила мгновенное притяжение магии, переправлявшей ее обратно в комнату. В последний момент она с легкостью порожденной долгой практикой ухватила краешек портала, забирая с собой бесценный предмет.
Отложив шелковый портал, она подошла к запертой шкатулке, которую оставила лежать на спальном столике. Ткань вернет Мбату, как только он оправится после заклинания Тзигоны и предстоящего сейчас магического допроса.
Из шкатулки Кива достала небольшой жезл — не изукрашенную драгоценностями резную игрушку, которую демонстрировала джордайни и их преподавателям, но настоящий инструмент своей профессии. Тонкий и серебристый — это был не металл, добытый из горных недр, но плененная молния, овеществленная чистая энергия. Ничто так не проводило магию — ни вода, ни янтарь, ни даже лунный камень. Если в живом существе есть хоть кроха магии, она узнает об этом. С помощью жезла можно было узнать множество других важных и нужных вещей, но Кива пользовалась им редко. Молнию нелегко удержать, и процесс для гончей был почти настолько же болезненным, насколько и полезным.
Заклинанием она освободила вемика из-под чар Тзигоны. Мбату зашевелился и болезненно потянулся. Его янтарные глаза распахнулись, и сузились при виде жезла в руке Кивы.
— Чаша не сработала? — спросил он скрипящим со сна рыком.
— Сработала, но мне нужно знать больше. Я должна знать все.
Вемик окинул ее долгим взглядом; затем он принял сидячее положение, вытянул передние лапы перед собой и уперся человеческими руками, готовясь к испытанию. Ему даже не пришло в голову спрашивать, необходимо ли использовать инквизиторскую магию. Если Кива решила, что информация стоит боли, он тем более не отступит.
Его голос стал увереннее:
— Я готов.
Гончая опустилась на корточки напротив него и медленно протянула жезл, пока его кончик не прикоснулся ко лбу Мбату.
В тот же миг ее подхватил неодолимый беззвучный ветер, мысленный вихрь, бившийся о ее разум, ее личность, ее душу. Не так просто войти в чужие мысли, даже принадлежащий другу. Многие гончие-маги погибли заходясь в крике после первой попытки, ибо это торнадо может унести прочь рассудок, а сердце разорвется от груза двух ритмов не желающих сливаться в один.
Но Кива была сильна, как и Мбату. Момент агонии прошел быстро, и она окунулась в знакомый узор мыслей и сердца вемика. Ненадолго она приостановилась, пораженная словно посетитель в величественном храме, в который раз восторгаясь при виде такой абсолютной верности. Кива ценила это качество, но не понимала его.
Из разума друга она вобрала в себя сцену в таверне, подавила улыбку, услышав фрагмент непочтительного монолога Тзигоны, который застал Мбату перед своим броском. Глазами вемика она увидела все, что тот видел, и различила детали, которые он пропустил. В лице Маттео, переворачивавшего стол, в его гневных черных глазах она уловила семена мятежа, и когда видение завершилось, Кива знала что, приняла верное решение.
Медленно, осторожно она разъединила разумы — свой и Мбату. Вемик изучал ее глазами, затуманенными от боли, но нетронутыми упреком.
— Ты хочешь заполучить и этого, полагаю? Он хорошо сражается, — лукаво добавил он.
— Со временем Маттео будет биться за меня, — согласилась эльфийка. — Но сейчас для него есть другое применение. Его путь пересечется с девчонкой, и скорее всего скоро. Мы можем этим воспользоваться. Даже поощрить. Когда настанет время, мы застанем обоих врасплох.
Мбату фыркнул.
— Джордайни с женщинами не связываются. Еще несколько лун, и его не будет заботить, выживет ли дочь Кетуры или нет.
— Я могу это изменить.
Вемик недопонял неожиданный блеск в глазах Кивы.
— Это разумно? Связь с учеником-джордайном вызовет неодобрение даже при твоем высоком положении. Возможно, именно в связи с ним. Гончие и джордайни не общаются. Личные отношения могут запятнать чистоту и незамутненность твоего суждения, и послужить во вред делу Азута.
