Игорь Ковальчук - Гибельный дар
Он не успел даже извиниться.
— Что-то ты задумчивый, — весело окликнул его Сергей в раздевалке. Подошел и продолжил негромко. — Да ладно тебе. Все же выяснилось, тебя ж никто не выгоняет. Расслабься. Пойдем, поужинаем.
— Иди, я чуть попозже приду.
Илья рассчитывал столкнуться с девушкой у выхода из бассейна, но пропустил и встретил ее только в столовой, с двумя подружками, тоже местными уроженками.
Девчонки смеялись и что-то обсуждали, бойко и торопливо, и показались ему настолько похожими на его землячек, что юноша почувствовал — с ними так же свободно можно общаться, как и с одноклассницами его питерской школы.
— Привет, — сказал он, глядя на дочку учительницы истории. — Извини, пожалуйста, что налетел на тебя. Я случайно.
— Да я поняла, — девушка улыбалась, как ему показалось, с задором и вызовом. — Ничего. Не нахлебался воды?
— Я боялся, что ты захлебнешься.
Они оба рассмеялась, смущаясь.
— Ну, ничего… Все нормально.
— Слушай, я очень хотел пригласить тебя погулять, — решился Илья. — Например, завтра. По берегу или в парке. Не хочешь?
— Завтра у меня очень плотное расписание, — помедлив, ответила девушка.
— А послезавтра?
— Ну… — она смотрела на него как-то странно, вдумчиво, испытующе, но он списал это на малоподвижность лиц местных уроженцев и их необычную мимику, приободренный, что его предложение не вызвало резко отрицательной реакции. — Я не знаю… Может быть…
— Тогда я подойду к тебе как-нибудь попозже, ты подумаешь, и мы уточним. Идет?
— Идет…
Пробираясь к столику, за которым его ждал Сергей, юноша снова вспомнил, что не знает, как ее зовут.
— Дочку исторички-то? — переспросил Федор, снова усевшийся за один стол с друзьями. — Мирним. Красивая, да?
Илья сделал каменное лицо. Накалывая на вилку кусочки мяса вперемежку с овощами, он ждал, пока ребята сменят тему, а вскоре и сам задумался о другом. От девушки мысли Ильи перекочевали к разговору с мастером, его рассуждениям и обмолвкам, к собственным сомнениям. Вновь вспомнился разговор Агласа с его то ли помощником, то ли товарищем над письмом покойной прабабушки Артемии. Что они имели и виду?
Что он, Илья, бездарность в магии? Или что у него будут проблемы именно с концентрацией и медитациями? Почему не предупредили тогда? Он бы знал, к чему готовиться, на что налегать…
Вздохнув, он доел ужин, отнес тарелку и, оставив Сергея болтать с приятелями в холле, с трудом добрался до спальни. Тело не повиновалось, усталость вязала его по рукам и ногам, словно резиновые путы, однако сознание оставалось ясным. Даже повалившись на кровать (раздеться он сумел, но с трудом), юноша долго лежал, глядя в потолок и вяло размышляя о своих скромных успехах.
Он очень странно и необычно себя чувствовал. На какой-то момент ему показалось, будто сознание его раздвоилось, часть осталась в теле, как положено, а часть поднялась над кроватью и, словно рыбак сети, разбросала в стороны нити-вибриссы, ощущая течение энергии… Нет. Не энергии как таковой, магию Илья чувствовал как-то иначе. По сравнению с ней то, что присутствовало сейчас, было легким, нежным и тонким. Масштабы энергий, проходивших через его тело во время утренней гимнастики, и струившейся сейчас, нельзя было сравнивать, как железную болванку и шелковые нитки.
А еще Илье казалось, что он ощущает запахи… Нет, не запахи как таковые, потому что воспринимаемое оставалось строго на энергетическом уровне, однако из всех возможных аналогий в голову приходило именно обоняние. Юноша видел след Сергея, струящийся, будто паутинка под ветерком, следы других одноклассников, смутный аромат следа, оставленного Всеславом, и еще ниточка, напоминающая аромат духов госпожи Оринет.
Именно за последние две ниточки ему захотелось потянуть.
Каждое новое движение он совершал интуитивно, однако ситуация складывалась так, что большой проблемы для него это не составляло. Илья двигался вперед, однако при этом окружающее его пространство не повторяло интерьеры общежития, а значит, он мог быть спокоен, что не превратился в призрак, разгуливающий по школе Уинхалла. Даже при всем желании он не смог бы объяснить, как именно выглядит то, что он видел — ему просто не удавалось подобрать подходящие слова и образы. В какие-то моменты юноше было трудно, в какие-то — наоборот легко.
А потом в пространстве, которое он исследовал, вырос голос.
— Вы сами подумайте, сударыня, это все может создать для нас немалые проблемы, — сердито говорил Всеслав.
— Какие именно проблемы, вы считаете, это может создать лично вам? — холодно осведомилась госпожа Оринет — Кто может знать? Вы когда-нибудь имели дело с Видящими?
— Разумеется, нет. Каким образом?
— Вот потому мы оба не представляем себе, как именно у них идет развитие.
— А вы уверены, что мальчик именно Видящий? Если это так, то ему надо обучаться не в Уинхалле, а в Энглейе. Полагаю, его туда охотно возьмут, если это так. Видящие сейчас такая редкость…
— Если верить тому, что сообщила родственница мальчика, он не просто Видящий или там маг — он и то, и то сразу.
— Невозможно, Всеслав.
— Мы все знаем историю Ночного мира, нам известно, что это очень даже возможно — Сомнение госпожи Оринет Илья чувствовал всем своим сознанием. И ее саму — тоже отчетливо ощущал.
— Хорошо, я готова согласиться — маловероятно, — пауза. — Или вы намекаете, что молодой человек имеет отношение к старому Дому Рестер?
— Ну, нет. Мальчишка — чистокровный аурис, как и я. У него в жилах — ни капли ночной крови. Но это же не доказательство того, что…
— Тогда что вас смущает? Он — маг, мы обучаем его магии.
— Он не только маг. Я говорю так не потому, что безоговорочно верю Артемии Самариной, а потому что сам чувствую в энергетике парня что-то необычное. Как бы там ни было, вам, мне кажется, стоит пересмотреть приемы работы именно с ним.
— Моя методика отрабатывалась годами, — сердито отозвалась женщина. — Я обучаю детей уже три столетия и, поверьте мне, знаю о развитии энергетики все, что можно знать. У меня все продумано. Мальчику сперва нужно обучиться держать свой потенциал в узде, а для этого в моем арсенале есть все, что необходимо…
«Господи, да это ж обо мне»! — осознал юноша.
Изумление было подобно удару. Он подскочил на кровати, больше не ощущая ни этой легкой, как морская пена, энергии, ни следа учительницы и мастера, не слыша звука их голосов. Подскочил с колотящимся в горле сердцем, растерянно уставился на дверцы шкафа. Замотал головой, разминая затекшую шею. Голова — необычайно ясная и легкая.
