Светлана Гольшанская - В доме Охотника
— Тогда, пожалуй, уйдем подальше от домов… на всякий случай.
Мальчик совсем понурился. Финист постарался выдавить из себя подбадривающую улыбку, но, вспомнив, как легко это получалось у Николя, тут же посуровел.
— Идем.
Вместе они добрались до пустыря между городом и лесом и остановились в низинке, где не так дуло.
— Для начала покажи мне, что ты умеешь, — предложил Финист.
— Да собственно… ничего, — засмущался Вожык. — Мы только дышать с Гердой учились и драться… чуть-чуть.
— Драться? — Финист задумчиво почесал затылок. А что? Не самая плохая идея. — Тогда придется начать с самого начала. Попробуем научиться зажигать огонь не только случайно, но и по своему желанию. Стань прямо, разведи руки в стороны и медленно своди их, пока не почувствуешь жар между ладоней.
— Ничего не чувствую.
— Напряги пальцы. Чувствуешь жар?
— Да, мне страшно.
— Не бойся, все будет хорошо. Главное, не бойся.
— Не могу. Горячо, ай!
Вожык вздрогнул и разомкнул руки.
— Чего ты боишься? — сокрушенно спросил Финист, изо всех сил пытаясь преодолеть раздражение. Почему никто не может беспрекословно выполнить даже самые простые задания?
— Огня! Я боюсь обжечь себя или вас… или Герду, как той ночью.
Финист тяжело вздохнул, вспоминая жуткую сцену. Все-таки дар Герды самый необычный и полезный из всех, что ему доводилось видеть. Понятно, из-за чего Охотник так над ней трясется. Верно, хочет Компании услужить.
— Это плохо. Страх — последнее дело, особенно для мужчины. Ты должен его преодолеть, — обратился он к мальчику. Вожык понурился. — Попробуй еще раз. Высвободи все, что ты скрываешь. Забудь о страхе.
— Но Герда говорила, что я должен себя сдерживать.
— Забудь о том, что говорила Герда. Теперь тебя учу я. Доверься мне, ну пожалуйста.
Финист слишком устал, чтобы проводить еще одну беседу на тему отношений ученика и учителя. Не хотят слушать и не надо, пусть мастер Охотник сам с ними разбирается. Правда, он обещал Герде, а ее разочаровывать совсем не хотелось, особенно сейчас, когда их дружба переживает не лучшие времена.
Мальчик послушался: расправил плечи, поднял голову, развел руки и медленно начал сводить. Глаза смотрели куда решительней, чем прежде. Финист отошел в сторону, чтобы его случайно не задело.
— Вспомни все, что тебя злит, волнует или пугает, — наставлял он. — Почувствуй, как эмоции накаляются, как бурлит и закипает кровь в жилах.
С кончиков пальцев мальчика срывались искры.
— Медленней. Вспоминай все. Все, что не дает тебе покоя.
От снега под ногами поднимался пар, но Вожык слишком сосредоточился на своих эмоциях, чтобы заметить это.
— А теперь представь, что впереди стоит твой злейший враг. Выпусти все, что у тебя накопилось. Испепели его!
Ладони Вожыка соприкоснулись. Вверх вырвался огромный клуб пламени. Мальчик громко взвизгнул. Не на шутку испугавшись, Финист сорвался с места и кинулся к нему. Показалось, что огонь хлестнул Вожыка прямо по глазам. На самом деле пламя лишь слегка задело брови и челку, но мальчик продолжал скулить, баюкая правую руку.
«Все-таки обжегся», — с запоздалой досадой подумал Финист. Набрав в ладонь снега, он приложил холод к поврежденной ладони ученика. Вожык терпел, плотно сжав зубы, пока от холода ощущения не притупились.
— По крайней мере, ты выпустил пар, — попытался ободрить его Финист. — Думаю, на сегодня хватит.
Не удержавшись, Вожык громко всхлипнул.
— Только Герде не рассказывай, — произнесли они почти одновременно.
— Знаешь, а ты храбрый малый, — потрепал его по волосам Финист.
— Но я все еще боюсь своего дара. Теперь даже больше, — сокрушенно ответил Вожык. — Раньше я никогда не обжигал себя так сильно. Это так… больно.
— Это моя вина, прости. Я не учел, какую мощь ты можешь высвободить. Но теперь мы станем заниматься каждый день, и энергия не будет застаиваться. Такое не повторится, обещаю.
Вожык слабо кивнул.
— Я могу вытерпеть боль, лишь бы больше никому вред не причинять… Особенно Герде.
— Она тебе нравится?
— Она особенная… такая теплая, живая… как мама.
— Теплая, да, — задумчиво пробормотал Финист.
Он своих родителей практически не помнил. Отца совсем чуть-чуть, да и то по рассказам стариков в основном, а мать… даже запаха ее в памяти не сохранилось. Была ли она похожа на Герду, или на Майли, или на другую знакомую женщину, кто знает?
Когда они пришли домой, Герда тоже уже вернулась и первым делом попыталась разузнать про их успехи, но оба — и ученик, и учитель — старательно этот вопрос обходили, ограничившись коротким уверением, что все нормально и не стоит беспокоиться. Вечер прошел в отрешенном угрюмом молчании. Финист был бы и рад завести беседу, но присутствие Николя действовало ему на нервы. Поэтому лечь спать пришлось рано, а сон никак не шел — мучили тревожные мысли, ощущение того, что он слишком мало потрудился за день и совсем не устал, чтобы ложиться спать… Майли бы сказала, что это привычка деревенщины — доводить себя до изнеможения, чтобы ночью даже на жесткой лавке спать без задних ног… Да, наверное, так оно и есть. Не по душе ему благополучная сытая жизнь.
Только удалось заснуть, как кто-то пихнул его в плечо и противным голосом зашептал на ухо:
— Проснись!
— Зачем? — недовольно осведомился Финист, разглядывая силуэт Майли в неверном свете свечи, которую та держала в руках.
— Мне приснился кошмар.
— Отец?
— Да.
— Я же говорил, просто отпусти его, — отмахнулся оборотень, переворачиваясь на другой бок.
— Не могу. Финист, пожалуйста! — продолжала тормошить его Майли.
— Ну что еще? — заскрежетал он зубами от досады.
— Полежи со мной… как тогда, во время путешествия. Мне от этого всегда легче становилось.
Финист недовольно уставился на нее. Значит, верить в него нельзя, потому что он порочное создание и грубый деревенщина, а как полежать рядом, так он сразу в рыцаря-защитника от кошмаров превращается. Финист перевел взгляд на мирно посапывавшего на соседней кровати Вожыка. Вот уж кто спал сегодня без задних ног.
«Ладно, что толку сейчас препираться? Сделаю, как она хочет, а то вдруг кричать начнет и снова всех перебудит».
Финист встал и поплелся вслед за Майли в ее комнату. Повезло, что кровать оказалась достаточно широкой, иначе пришлось бы спать на полу у ее ног, словно сторожевому псу, а эта роль ему всегда претила. Майли легла спиной к стенке, а Финист устроился на краю, с трудом заставив себя повернуться к ней лицом. Натянув на себя кусок слишком узкого для двоих одеяла, он тут же закрыл глаза и принялся считать зареченских лошадей на лугу. Дойдя до пятидесятой, Финист услышал над самым ухом голос Майли:
