Джон Норман - Гладиатор Гора
— Хорошенькая, маленькая рабыня, — произнесла одна из них.
Наряд Лолы, скромный и даже благопристойный для рабыни, в отличие от обычного куска ткани, завязанного на левом бедре, был надет из-за присутствия женщин-работорговцев. Дом Андроникаса, которому я принадлежал, не хотел оскорблять посетительниц. Да и сама Лола, насколько я понимаю, радовалась возможности преуменьшить личную сексуальность перед своими свободными сестрами. Она явно не желала извиваться под плетьми свободных женщин, которые, скорее всего, завидовали ее рабской беспомощности, ее красоте и ошейнику.
Когда Лола подняла голову, леди Джина направила ее к женщине, только что осмотревшей меня. Лола быстро подошла и с готовностью склонила перед ней колени.
— Как тебя зовут? — спросила женщина.
— Лола, — ответила девушка испуганно.
— Встань, Лола, — приказала женщина. — Сними свою одежду.
— Слушаюсь, госпожа, — ответила рабыня, поднялась и выскользнула из туники, которая осталась лежать на плитах у ее ног.
— Ты хорошенькая, — проговорила женщина.
— Спасибо, госпожа.
— Пусть приступает, — обратилась женщина к леди Джине.
— Лола, — произнесла леди Джина, — начинай с дальнего конца ряда рабов. Скажи каждому по очереди, что ты его рабыня. Каждого поцелуй. Скажи, что любишь его. Обращайся к нему как к господину. Затем снова целуй.
— Слушаюсь, госпожа, — с отчаянием сказала Лола. Она легко побежала в конец шеренги. Дрессировщица последовала за ней, сняв плеть с пояса. Рабыня, конечно же, заметила это.
— Будь чувственной, Лола, — приказала леди Джина. — Я думаю, ты можешь справиться с этим, — добавила она ядовито.
— Хорошо, госпожа, — ответила Лола, бросая испуганный взгляд на леди Джину.
Затем она обняла первого раба и пристально посмотрела на него.
— Я твоя рабыня, господин, — произнесла девушка и поцеловала его, потом прошептала: — Я люблю тебя, господин, — и поцеловала вновь.
— Прекрасно, Лола, — похвалила ее леди Джина.
Две женщины засмеялись. Одна из них, с пером в руке, сделала запись на листке бумаги, прикрепленном к доске.
— Теперь к следующему, — приказала дрессировщица. Лола послушно перешла к другому рабу. Я знал, что даже просто дотронуться до раба мужского пола считалось для рабыни большим позором, не говоря уж о том, чтобы назвать его господином. Рабыни презирали рабов. Они считали себя — и, как я полагаю, правильно — законной собственностью свободных мужчин и женщин, хозяев и хозяек.
Наконец Лола встала передо мной. Ее глаза блестели от слез. Она почти задыхалась.
— Только не с ним, госпожа, — взмолилась рабыня.
— Ты медлишь при выполнении своих обязанностей, Лола, — усмехнулась леди Джина.
Тогда Лола быстро обняла меня. Затем на короткое мгновение крепко прижалась ко мне. И в этот миг я почувствовал ее тело, содрогающееся в сладострастных конвульсиях. Ее щека коснулась моей.
— Забавно, — сказала одна из женщин.
— Я думаю, маленькую сучку следует выпороть, — добавила другая.
— Не бойтесь, — уверила леди Джина, — она будет наказана.
Лола задрожала и слегка отпрянула. Но я все еще ощущал ее объятие. Она подняла на меня глаза, полные слез.
— Продолжай, Лола, — сказала леди Джина.
— С этим презренным рабом, госпожа? — спросила девушка.
— Продолжай, — настаивала дрессировщица.
— Слушаюсь, госпожа, — ответила рабыня и снова тесно прижалась ко мне.
— Посмотрите на эту маленькую сучку, — проговорила одна из женщин. — Она возбудилась.
— Грязная похотливая тварь, — прибавила другая.
Полностью обнаженная, Лола стояла босиком на каменном полу.
— Я твоя рабыня, господин, — шептала она мне.
Я чувствовал кожей ее живот и грудь. Она была женщиной, которую мужчина с Земли вряд ли мог вообразить даже во сне. Я вспомнил, как однажды ее заставили лежать передо мной нагишом. Нет, все же мне следует устоять перед ней…
И тут горячая, чувственная, закованная в ошейник рабыня вновь прижалась ко мне. Я ощутил ее губы своими губами. Она поцеловала меня естественным, нежным поцелуем рабыни, женщины, которой владеют.
— Я люблю тебя, господин, — прошептала Лола.
— Ай! — вскрикнула одна из покупательниц.
Я тоже закричал — от отчаяния. Женщины засмеялись.
— Этот — действующий, — со смехом сказала одна из них.
— А вы уверены, что он действительно с Земли, из мира рабов? — спросила другая.
— Повезет той хозяйке, которая его получит, — добавила третья.
Я смотрел на них, сгорая от стыда. Та, что держала в руках перо и бумагу, рассмеялась, заметив мой взгляд.
Я видел, как двигается перо по бумаге, — она делала какую-то пометку.
— Не спеши одеваться, Лола, — произнесла леди Джина. — Иди в свою конуру. Позже я дам о себе знать.
— Слушаюсь, госпожа, — ответила Лола, затем, взглянув на меня, крикнула: — Я ненавижу тебя, раб!
— Беги, Лола, — приказала дрессировщица.
— Слушаюсь, госпожа, — повторила Лола и вылетела из комнаты.
— Что за сучка! Возбудиться от простого раба! — усмехнулась одна из женщин.
— Да уж, — согласилась с ней другая.
— Пройдемте в более удобное помещение и обсудим рабов, — предложила леди Джина и покинула комнату в сопровождении свободных женщин.
Одна из них, обладательница кожаного браслета, задержалась на мгновение.
— Вы идете, леди Тайма? — спросила ее одна из покупательниц, открывая дверь.
— Иду, — ответила она, рассматривая меня. Затем повернулась и покинула комнату.
7. МНЕ КИДАЮТ ЖЕНЩИНУ
Я находился в своей камере — сидел на тяжелой скамье перед большим прямоугольным столом. На мне была легкая туника, сшитая из репса. На полу, на соломе, лежало одеяло, которое мне предоставили. Хотя дверь в камеру по-прежнему заперта, я уже не закован. На столе — чаша дешевого вина, несколько ломтей желтого хлеба и деревянная миска с овощами и кусками мяса.
Сегодня мне назначили цену. Я до сих пор в ярости. Я не женщина!
Тут я улыбнулся про себя. Мысль, достойная горианца. Мне пришлось напомнить себе, что я — землянин. Как, должно быть, постыдна эта процедура и для женщин! Достойно сожаления, что восхитительные красавицы могут быть порабощены. Хотел бы я обладать одной из них!
Но я, конечно, отогнал эту мысль, прожевал кусок мяса и выпил из неглубокой, кое-где отбитой чаши немного вина.
Мои мысли были путаными и тревожными. Итак, сегодня мне назначили цену. Я был теперь уверен, что в тюрьме меня не долго продержат. Притом местоположение этой тюрьмы мне по-прежнему неизвестно. Я даже не знал, в каком городе она находится. Мне ведь внушили, что любопытство в рабах не приветствуется.
