Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 17
Хотя за время полета с Ведьминого шабаша Мака изрядно обдуло ветерком, он еще не окончательно протрезвел. Ну и крепкое же питье подают на этом чертовом празднестве! Он чувствовал себя лучше некуда, однако небольшая тяжесть в голове обещала в скором времени перерасти в тяжкое похмелье. Но пока он был в приподнятом настроении, когда хотелось поподробнее обсудить с Мефистофелем грядущие награды и уточнить, что Маку причитается в случае успеха.
— Мне надобно присесть и набросать списочек моих желаний, — сказал он Мефистофелю. — Ведь я не ослышался, вы обещали исполнить любые мои желания?
— Да, любые, — ответил Мефистофель. — Но это лишь малая часть вашей награды.
— Малая часть? Ну, для меня это не малая часть! А как насчет маленького авансика? Скажем, мне очень хочется иметь отороченную горностаем мантию — навроде тех, что носят короли, и еще серебряный кубок для вина. Негоже мне и дальше пить из оловянной посудины, я теперь птица высокого полета.
— Соберитесь лучше с духом и сосредоточьтесь на предстоящем, — строго оборвал его Мефистофель. — Забудьте на время о наградах, они от вас никуда не денутся. А сейчас начинаются ваши труды в рамках Турнира.
— Вот досада! — вздохнул Мак. — Знаете, я как-то не готов сразу так вот, в самую гущу. Мне бы, знаете, денек отдохнуть, а там и за серьезное дело.
— Серьезное дело уже началось, — отрезал Мефистофель. — Вы славитесь среди смертных выдающимся умом и умением держать в узде свои нервы. Пока вы отплясывали с ведьмами, я не поленился пролистать ваше досье.
— Мое до… досье?
— В сатанинских архивах имеются сведения на каждого смертного.
— А я и знать не знал…
— В школе вы были прилежнейшим учеником, впитывали с превеликим успехом все науки низшего сорта, что там преподавали, и учителя просто не могли нарадоваться вашим рвением к учебе.
Мак недоуменно вытаращился на беса — уж он-то помнил про себя, что учился он хуже некуда и совсем недолго. Потом до Мака дошло, что Мефистофель говорит о школьных успехах подлинного Фауста.
— Итак, вам предстоит подтвердить свою репутацию, — продолжал Мефистофель, — так как наступает время испытаний.
— Да-да, — торопливо поддакнул Мак. — Я уж расстараюсь.
Проявив такую храбрость на словах, Мак внутренне заробел: в его душе медленно растекалась неуверенность, как расплывается чернильно-черное пятно вокруг осьминога, брошенного в пруд с кристально чистой водой. Господи, и как же его угораздило влипнуть в такую историю! Теперь собственный дерзкий замысел — выдать себя за многоученого доктора Фауста и обвести вокруг пальца искушенного злого духа — показался Маку верхом самоуверенного идиотизма. Однако поздно поворачивать оглобли — в сторону уже не ушмыгнешь, придется расхлебывать заваренную кашу. Покончено с тем прошлым Маком — сметливым, но не склонным к учению парнишкой, проказником и весельчаком, который вытерпел только год в монастырской школе, где его успели обучить кой-какой грамоте, чтению по складам и начаткам счета, готовя для работы писцом; благодаря обаянию и острому языку нерадивый ученик продержался некоторое время, но после одного уж слишком отчаянного приключения, в котором были замешаны несколько послушниц соседнего монастыря и бочонок шнапса, монахи выперли его прочь — в безжалостный мир за стенами монастыря. Вот что собой представлял Мак до того, как ему пришлось накинуть новую личину, с которой теперь он будет неразлучен. Ему подвернулся случай стать вровень с великими мира сего, затесаться в среду лучших из лучших — мыслителей, чьи идеи движут миром и сотрясают его основы. И разве это не восхитительная возможность доказать, что он ничуть не хуже Фауста! Где не хватит учености, там его выручит умение задавать вопросы и природная сообразительность.
Мак ощутил некоторый прилив уверенности. Действительно, сейчас не время размышлять о наградах. Пусть голова и трещит после выпитого, надобно сосредоточиться на происходящем.
— Где мы находимся?
— На берегу моря, неподалеку от стен Константинополя, — ответил Мефистофель. — До лагеря крестоносцев рукой подать. И здесь я покидаю вас. Вы готовы выслушать мои наставления?
— Я весь внимание, — отчеканил Мак, делая умную мину, хотя на душе у него кошки скребли, и чаша доброго вина не помешала бы для восстановления бодрости духа. — Что мне следует делать?
— Мы предлагаем вам сделать выбор из трех возможных вариантов развития событий, — сказал Мефистофель.
— Каких именно?
— Первый вариант: убить венецианского дожа Энрико Дандоло. Второй: похитить Алексея — претендента на константинопольский трон. Третий: спасти священную икону собора св. Василия.
Мак решил, что это большое свинство — ставить его на голодный желудок, до завтрака, перед ответственным выбором. Но по строго-отрешенному лицу Мефистофеля он догадывался, что поблажки на сей раз не будет, и спросил, прощупывая почву:
— А вы бы предпочли, чтобы я сделал… что?
— Мое мнение никоим образом не должно влиять на ваш выбор, — сказал Мефистофель. — Решайте сами.
— Но на основе чего?
— Мы как раз и заняты проверкой свободы воли человека и его способности к правильным суждениям, так что при выборе вам придется прибегнуть к собственным меркам.
— Дандоло? Алексей? Но я про этих типов ничего не знаю!
— Ну так и познакомьтесь с ними хорошенько!
— Стало быть, один из вариантов — пришить кого-нибудь?
— Совершенно верно.
— Надеюсь, небесные духи не сочтут это за грех в данном случае?
— Полагаю, я вправе говорить за моего отсутствующего друга архангела Михаила, — сказал Мефистофель. — Он бы, несомненно, подтвердил мои слова: вы недооцениваете разумность добрых духов — они вполне способны оправдать убийство, совершенное с благой целью. Добро сознает, что иногда убийство — способ уберечься от куда худших бед. Разумеется, силы Света, как правило, резко осуждают насилие; в этом пункте мы солидарны с ними, ибо силам Добра и силам Зла равно присуща способность здраво оценивать и судить каждый отдельный случай. Вообще-то все духи, без исключения, не слишком переживают из-за насилия — будучи бессмертными, мы на все смотрим с точки зрения вечности, а что такое убийство, коль скоро с точки зрения вечности человек и так живет мгновение! Но мы ведаем, насколько длительность этого мгновения важна для человека и сколько философии наверчено людьми вокруг насильственной смерти, поэтому возможность убийства включена в регламент Турнира. Добавлю от себя: в факте убийства имеет значение не поступок, а мотив, в нем вся загвоздка, ибо средство может быть оправдано Целью, последствиями.