Анастасия Вернер - Кровавый закон
— Что пить? — не поняла девушка.
— Воду.
Мужчина кивком указал на торчащую из ямы палку. Олиф осторожно присела на коленки, и решила повторить то же, что он вытворял минуту назад. Прикоснулась губами к жесткой палке, сделала вид, что попила, поднялась на ноги и слабо улыбнулась.
— Воду надо всасывать, — скептически сказал незнакомец.
Улыбка медленно сползла с лица девушки. Пришлось снова опускаться на колени и втягивать в себя воздух, вперемешку с песком. Олиф гадко отплевывалась, но мужчина не позволял ей остановиться. И вдруг в рот попала холодная вода. Девушка вскрикнула, попробовала еще раз втянуть воздух и почувствовала, как полилась живительная влага. Сказать, что Олиф присосалась к этой палке — не сказать ничего.
Когда она, наконец, поднялась с колен, то поймала на себе насмешливый взгляд новоиспеченного знакомого.
— Откуда там вода? — удивленно спросила она.
— Это русло засохшей реки.
И все. По исчерпывающим ответам этот человек был просто мастер.
Он вытащил палку из ямы, закинул сумку на плечо и снова пошел вперед. В никуда.
Олиф осталась стоять на месте. Идти с ним у нее не было абсолютно никакого желания. Тем более, после случившегося на рассвете. Он такой же? Тогда почему не пристает? Он Изгнанник. Он тоже борется за место в теньке. С другой стороны, нужно ли Олиф это место? Она готова уступить. Если начнется спор, она уступит. Даже не так. Она сдастся.
Девушку буквально разрывало от противоречивых чувств. Что это за человек вообще? Верить ему она, конечно, не собиралась. И была бы не против остаться тут, тем более, что ее присутствию явно не рады. Но тогда… одна. Снова одна. Хотя этот человек все равно разговаривать не любит. И не только разговаривать, он, похоже, вообще ничего не любит.
Олиф постояла немного в нерешительности, посмотрела на песок рядом с собой, на свежие следы… Дома она спокойно относилась к одиночеству, но только не здесь. Нет. Останется одна — и тогда она пропадет еще до того, как умрет. Не телом. Сознанием.
Олиф шепотом чертыхнулась и побежала догонять мужчину.
Глава 6
— Может, все-таки скажешь, как тебя зовут?
— Нет, — в десятый раз повторил незнакомец.
Этот человек был очень, очень странным. Он почти ничего не говорил, и после щебетания Хэнка, Олиф казалось, что она попала в какую-то пустую залу. Это было ужасно, давило на уши с такой силой, что хотелось закричать. И девушка решила все же как-то разбавить эту тишину.
— И как мне к тебе обращаться? — не унималась Олиф.
— Не обращайся.
— У тебя должно быть имя! — мученически воскликнула она.
— Должно.
— Какое?
— Никакое.
Олиф глубоко вздохнула и принялась считать про себя до пяти. Так как получалось у нее это плохо, пауза затянулась. Только мужчина обрадовался, что эта плебейка, наконец-то, угомонилась, как она снова спросила:
— Ты можешь сказать, как тебя зовут?
— Абдул!! — не выдержал незнакомец. — Довольна?!
— Что обдул?
— Имя — Абдул!
— О-о, — выдавила Олиф и закусила губу.
Она ничего не имела против странных имен, но это было слишком странное. И к тому же смешное. Как ее саму зовут, он не спрашивал, а она не нашлась, о чем можно у него поинтересоваться. Так они и шли в молчании еще некоторое время, пока мужчина не остановился и не кинул сумку на землю.
Олиф удивленно наблюдала за тем, как он вытаскивает оттуда несколько тряпок и… палок — в основном щепки, но и толстые ветки среди них тоже были. Как он эту тяжесть вообще с собой таскал?!
— Мы что… на ночлег? — изумилась девушка.
— Я на ночлег, — жестко поправил эту ужасную оговорку Абдул. — Никаких мы.
— Так ведь солнце еще…
Олиф для достоверности взглянула на небо, и тут же об этом пожалела — глаза ослепило.
— Сейчас сядет.
Девушка терла слезящиеся глаза. Чуть приоткрыла — перед ними играли радужные блики. Чертово солнце. В тот момент, когда ей все-таки удалось нормализовать зрение, Абдул вытащил из сумки странное прозрачное приспособление круглой формы. Олиф заметила, что он уже успел сложить из веток костер, осталось только зажечь. Мужчина подставил плоский шарик к солнцу, покрутил туда-сюда, поменял угол зрения и… через некоторое время на листьях, торчащих из веток, образовался дым, а затем они и вовсе загорелись.
У Олиф в прямом смысле отвалилась челюсть.
— Как… как ты это сделал?
— Довольно просто, — усмехнулся Абдул.
— Это что, волшебство? — восхищенно спросила Олиф.
— Ага. Волшебство.
— Правда?! — изумилась девушка.
— Нет.
Девушка обижено прищурилась.
— Может, хватит издеваться?
— Может, — согласился мужчина.
Он поправил тряпки, раскиданные по песку, уселся на них и принялся стягивать свои сапоги. Такие же, как у Олиф — кожаные и дорогие. Вернее, они были дорогими там, за пределами пустыни.
— Что ты делаешь?
— Снимаю обувь.
Олиф украдкой закатила глаза. Мужчина отставил сапоги в сторону, согнул ноги в коленях, расставив их в сторону, и уперся в них локтями. Олиф в нерешительности топталась рядом, затем все же решила последовать его примеру. Присела рядом, и стянула сапоги. Все ступни у нее были красные, а икры здорово обгорели на солнце. Девушка украдкой взглянула на мужчину, но если он и обратил внимание на ее страшные ноги, то виду не подал. Она прижала коленки к подбородку и постаралась натянуть старое платье до пят.
— Что дальше?
— Увидишь.
Олиф тяжело вздохнула. Оказывается, выжить можно и за пределами оазиса. Вот Абдул выжил. Кожа на руках у него была темная-темная… Девушка могла поклясться чем угодно, что он тут гораздо больше месяца. Жаль, его лица рассмотреть практически невозможно. Вокруг глаз какие-то черные круги, как будто он углем на них нарисовал, а само лицо все пыльное, в песке, на голове повязка, из-под нее выглядывает лишь несколько темных прядей. Хотя вряд ли сама Олиф сейчас выглядит лучше.
Солнце медленно опускалось за край земли, забирая с собой удушающую жару. Песок начал постепенно остывать, температура падала буквально на глазах. Ну вот, снова приближается морозная ночь. Днем стараешься не умереть от жары, а ночью — от холода.
Абдул ничего не говорил, только изредка подкидывал в костер щепок. Олиф не вставала, только меняла позу, когда чувствовала, что ноги затекают.
— Почему ты помогаешь мне? — вдруг тихо спросила она.
Сидеть и молчать было слишком тяжело. Тишина давила своим молчанием, своей неизбежностью.
— Я не помогаю.
— Ты напоил меня водой, а мог бы убить! — возразила девушка.
