Юрий Иванович - Спасение из ада
С этими мысленными причитаниями он бросился заниматься хозяйственными делами. Следовало первым делом приготовить для уходящих в горы товарищей обильный горячий завтрак, да и на обед им что-то сообразить. Как ни жесток бывал порой Василий в приказах и в наведении боевой дисциплины, при возможности он закармливал любого из группы обильной пищей и баловал дополнительным отдыхом. Так что вскоре в котле уже доходила наваристая каша на вчерашней похлебке, а в другом глиняном котелке, который он все-таки рискнул поставить рядом с огнем камина, варились остатки медвежьего мяса. Все равно жадничать не стоит, с учетом доставки к ночи новой партии свежего мяса. А пока пища готовилась, кашевар достал кусок медвежьей шкуры и соскоблил с внутренней стороны добрых две горсти перекрученного с жилками жира. Уложил жирок в миску и поставил в самое теплое место возле огня. Следя, чтобы сало не стало жариться.
Уже собрался идти будить Дану и Сильву, когда заворочался Курт и недовольным голосом, с умильным сонным акцентом простонал:
– Ты, наверное, издеваешься специально! Ну как можно спать при таких ароматных запахах? Хорошо, что здесь волков нет, а то бы уже стаями сбежались к тракту. И своим воем всю округу распугали бы.
– Скорее всего, в эту внутреннюю часть только горные архары и добредают. Ведь там, где мы прошли, ни один медведь и ни один волк пройти не сумеет. Ладно, садись и ешь, а я остальных подниму.
Но Сильва уже вышла навстречу из внутренних помещений:
– Чего с утра ругаетесь? Спать не даете…
На ее лицо было страшно глянуть из-за распухших и набравших красноты фурункулов. В другой раз Василий ни за что бы не отправил подругу в таком состоянии на целый день, да еще в мороз, но слишком хрупкая Дана не потянет труп на себе в гору. Тем более что и палач, и его подручные оказались тяжеленными отморозками. Да и сама Сильва просто взбеленится, если заметит неоправданное проявление жалости. А вот лекарские советы она просто обязана была выслушать от старшего в их группе.
– Иди сюда. – Он подвел ее к камину. – Вот, сразу намажься тем, что натопилось. Потом повторно, перед выходом наружу. А остатки я тебе куда-нибудь приспособлю. Очень поможет такая смазка при переохлаждении.
Женщина почему-то учащенно задышала, шевеля при этом своими изуродованными ноздрями, да только Василий уже удалялся во внутренности пещеры. Но все-таки не сдержал довольной улыбки, когда вслед ему прошелестело:
– Спасибо…
Петр спал без задних ног, негромко похрапывая и смешно шевеля губами. Видимо, запахи донеслись и до него, и ему снилась очередная сытная трапеза. Но стоило лишь фигуре раннего кашевара появиться в проеме вырубленного в комнату входа, как парень замер на полухрапе, его рука под одеялом шевельнулась, приподнимая пистолет, а глаза приоткрылись. Голос хоть и хриплый, но спокойный:
– Чего? – Видимо, узнал.
– Хватит дрыхнуть. А то там твою порцию каши слопают и не подавятся.
В следующую секунду парень уже вскочил на ноги, подхватил свою разгрузку и поспешил к столу с напускным ворчанием:
– Да, тут с вами не растолстеешь! Ни те поспать, ни те личной жизни…
Дана тоже заметила Василия раньше, чем он приблизился к охраняемому ею участку:
– Уже иду. Меня «моргашка» разбудила, лишь только ты из-за угла вынырнул.
– Как наш отшельник?
Черноглазая красавица заглянула в келью:
– Да спит, как медведь в берлоге. Значит, совесть чиста. Да и натерпелся он вчера, на полжизни воспоминаний хватит.
– Ну, тогда пошли есть реквизированную у него кашу. Думаю, нам совесть при этом не помешает.
– Да уж! Давиться я не собираюсь.
Когда все собрались за столом, Сильва спросила о раненом:
– Что-то он бледно выглядит. Может, повязки поменять?
– Не сегодня. – Дана зачерпнула ложкой очередную максимальную порцию каши, очень похожей на пшеничную. – А вот завтра посмотрим. Так и не очнулся ни разу?
– Стонал от боли. Вколол ему обезболивающее и успокоительное. Больше мы ему ничем помочь не можем.
– А стоит? – всколыхнула прежние сомнения Сильва.
Хоть и трудно было смотреть ей в глаза из-за опухших щек и лба, но Василий все-таки умудрился заглянуть – и с мысленным удовлетворением заметил там не злость или ненависть, а надежду, замешанную на женском любопытстве. Почему-то мнение именно этой, самой опытной подруги для старшего группы оказалось наиболее важным. И он ответил с еще большей уверенностью:
– Обязательно. Уверен, такой человек живым нам окажется более полезен, чем мертвым.
Остальные промолчали, хотя по выражениям лиц можно было догадаться, что они, скорее всего, согласны с подобными выводами. Лишь чуть позже Петр мотнул головой в сторону кровати и спросил:
– Вы тут сами с ним справитесь?
– Если он будет возражать, то и вы не поможете. – Василий пока так и не притронулся к своей порции, посматривая, чтобы хватило, да еще и осталось в дорогу уходящим на охоту товарищам. – Наелись? Кому добавки?
Молчание продлилось, пока миски не остались пустыми, и Курт печально похлопал себя по животу:
– И хорошо бы, да некуда. А как вспомню, что еще и труп за собой волочь неизвестно сколько, сразу тошнить начинает.
Петруха рассмеялся:
– Кажется, долго потеть не придется. Как только доберемся до места нашего вчерашнего наблюдения, так сразу расщелины и пойдут. Правильно, Васек?
– Не скажи. Туда тоже еще добраться надо. А на первом участке и я вам помогу.
– И оставишь Дану одну сразу с двумя мужчинами? – На полный желудок парень всегда любил побалагурить.
– Один влюбленный в Пьяцу, а второй – никакой! – скривилась черноглазая красавица. – Мне троих озабоченных и здоровых не хватает для оргазма…
– Да ну? А таких орлов, как я? – приосанился Петр.
– Ну… если таких, как ты… то, может, десяток и справится.
Больше всех после слов подруги развеселилась Сильва. Что вообще, а тем более в ее теперешнем состоянии, было огромной редкостью.
– Ох! Ну ты его и уела! Теперь он точно свой орлиный хвостик на узел завяжет! Хи-хи-хи!
Вся «третья» довольно оскалилась на эти несколько грубоватые приколы. Еще и несколько своих шпилек подкинули, но самого молодого обидеть не удалось. Он с готовностью веселился больше всех. Разве что и самым первым спохватился:
– С чего это мы так расслабились? Жрать нечего, трупы коченеют, а наш работодатель ни в зуб ногой. Не пора ли нам хотя бы прогуляться?
– Пора, конечно пора. – Курт самым первым стал напяливать на себя разгрузку. – Только вот при чем здесь нога к зубу?
– Ну вот, а еще полиглотом прикидываешься. Русский язык хуже, чем ашбунский, знаешь, – улыбался Петруха. – А обозначает сие выражение, что раненый настолько слаб, что ни в зуб тебе дать не сможет, ни ногой в ухо засандалить. Ферштейн?
