Владимир Мясоедов - Искры истинной магии
— Карточный домик из титановых карт, — вздохнул я, прикидывая возможности сдачи Асаина в аренду местным фермерам как двуногий вариант железного коня. — Остынь, дохтур, бывают же люди, которые могут грузовик зубами тащить? Бывают, сам видел по телевизору. А это даже не грузовик, а так. Окушка. Как ты думаешь, а если дать ему в руки плуг и пнуть в правильном направлении, он с такой силищей за какое время поле вспашет?
— Какое к черту поле! — вспылил Алколит, — Не могут люди на вытянутых руках носить такие тяжести! Нет у нас таких мышц, нет. И накачать их не-воз-мож-но! Тащить такой груз волоком? Да. Можно. Но не как кошку за шкварник!
— Э..Яр..
— Чего?!
— А за что он его держит? Там же ручек нет, да и какая ручка такую массу выдержит?
С одного конца деревни на другой мы дошли, после чего с натяжным хеканьем Артем метнул эту каменюку вперед. Снаряд, впрочем, ушел недалеко, метра на четыре.
— Все! — ухмыльнулся Ассаин оборачиваясь. — Видали как я его? Э…ребята, вы чего?
— В глаза мерцает алый свет, в них злобный разум сотен лет. — Продекламировал Ассаин, на всякий случай отступая назад.
— Чистый воздух, деревенская еда, и все такое, так с чего же ты друг наш, сияешь как гирлянда, забытая в сети на Чернобыльском энергоблоке? — откомментировал внешний вид приятеля я.
Артем сиял. Нет, не так. Он светился. Тоже не так. Короче кожа моего друга стала белой и искрящейся как снег под ясным солнцем. Вот только солнца на небе не было, был месяц. И звезды, причем часа три уже как. Зрелище было впечатляющим. Лицо так вообще напоминало неоновую вывеску с единственным цветным пятном — глазами светло-алого цвета. Темная одежда, бледное лицо и красные глаза. Голливудским артистам, игравшим Дракулу, при одном виде на него стало бы плохо из-за острого приступа зависти и по причине чувства собственной неполноценности.
Артем перевел взгляд на себя, увидел цвет кожи, открыл рот, в котором. как я машинально отметил, клыков все-таки не было и выдал такое…В общем у меня был культурный шок. За время, которое понадобилось Ассаину чтобы выпустит пар, его кожа постепенно тускнела и принимала обычный вид. А огоньки в глазах гасли.
— Это надо повторить, — ошеломлено выдал Ярослав, и, поймав мой изумленный взгляд, пояснил, — да не слова, а вот это вот свечение! Вот только загнать Ассаина в дом, а то местные, пожалуй, перенервничают.
Позднее, спустившись на всякий случай аж в неожиданно просторный подвал, он пытался повторить это свое достижение, с прихваченными из поленницы дровами, но не сумел. Сияние так и не появлялось, а больше примерно двух центнеров Артем осилить так и не смог. Но…два центнера это двести килограмм, а фигурой мой друг как не напоминал штангиста так и не напоминает. Но все равно, на фоне его жуткой силы наше с Алколитом бледное пламя выглядело… бледно.
А еще совершенно случайно выяснилась безвредность этой странной способности для нашей дружной кампании. Первоначально мы просто проверяли разные материалы на устойчивость к нему, пытаясь заставить исчезнуть разный хлам. В ходе эксперимента из кучки расползающегося мусора внимательным Ярославом был извлечен абсолютно целый волос, который был идентичен тем, что росли на голове у Артема. Проверка с использованием свежевыдернутого волоса подтвердила гипотезу. Мои волосы и волосы самого Ярослава также не желали исчезать или гнить в бледном пламени. Но почему тогда в нем таяла дымом шерсть? Обрезки ногтя тоже не рассыпались пылью как куриная косточка извлеченная из остатков обеда. Понявший, наконец, в чем тут дело Алколит отважно подставил свой мизинец под бледную струйку пламени из собственной правой ладони. Эффекта не было. Потом под такую же, но только моего производства. Тоже по нулям. Дольше всего уговаривали рискнуть Ассаина, но он напрасно волновался, ему тоже не повредил бледный огонь. В общем-то это не фундаментальное открытие и было нашим последним достижением. Ну, разве что я еще опознал некоторые из виденных на картинках растений вроде дурмана или паслена и заготовил немного полезных ингридиентов.
Единственный кто сумел сосвоить что-то новое, это Ярослав. Хотя как сказать новое? Просто когда он начинал произносить свои любимые латинские цитаты случалось…что-то. Каждый раз что-то свое и абсолютно неуправляемое. Самым ярким примером было то утро, когда он процитировав на латыни известную поговорку: завтрак съешь сам, обед раздел с другом ужин отдай врагу. Крынка с молоком треснула, хлеб зачерствел, а копченое сало само собой нарезалось на три части. После этого случилось истинное чудо: Ярослав прекратил сыпать древней мудростью направо и налево. Возможно, помогло то, что ни позавтракать, ни пообедать мы в тот день ему так и не дали, потому как больше продуктов в доме не было, а деньги надо беречь.
Пока весь наш вклад в дела деревни ограничился тем что я заготовил Фолидию впечатляющий запас клюквенного меда и помог Алколиту вывести мышей из здешнего амбара. Ярослав попел грызунам заклинания, а я разбросал немного приманки, отравленной соком собранных бледных поганок. Что из этого помогло сказать трудно, но селяне утверждали, что мышей действительно стало почти не видно. К счастью проблему трудоустройства разрешили сами аборигены. Вечером к нам в трактире подсела делегация местных охотников с Налисандром во главе.
— С чем пожаловали? — спросил их Ассаин, пододвигаясь поближе к Ярославу.
— Ну… мы это, — замялся Налисандр и смущено посмотрел на одного из охотников.
— Нежить у нас завелась, — помог ему один из охотников, по-моему, его звали Перусом. — Семейство. Бруколаки. Не могли бы подсобить чарами там какими их извести, или амулетики дали бы от лиха.
— Давно? — спросил Алколит, с непроницаемым лицом кардиохирурга, которому предложили прооперировать мозоль на пятке.
— Давно, — смутился, Налисандр, — года два уже как.
— И чего ж вы только сейчас озаботились? — продолжал допрос медик.
— Так они ж жили черте где, зверье в лесах драли, а с месяц назад переселились поближе к поселку. Пока людей не трогали, но вчера рядом с частоколом следы появились, помогли бы вы, а?
— Это опасно, — вставил Ассаин.
— Ну так и мы не с пустыми руками пришли. Если изведете пакость эту, так пятьдесят серебряных заплатим.
— Три золотых, — не меняя бесстрастной маски на лице выдал Алколит, — За каждого.
— За такие деньги мы их дубьем забьем!
— Так чего ж они еще рядом с частоколом шляются?
— Золотой и десять серебряных!
— И с туш половина выручки!
— Идет.
Охотники попрощались и пошли по домам.
