Джон Толкин - Сильмариллион
ГЛАВА 9. Бегство Нольдор
Какое-то время спустя у Кольца Судеб собралась большая толпа; Валар расселись по своим тронам во мраке, ибо стояла ночь. Однако над их головами мерцали звезды Варды, а воздух был прозрачен и чист — ветра Манве унесли прочь все смертельно-ядовитые испарения и согнали морские туманы с побережья. Яванна поднялась и взошла на некогда зеленый холм Эзеллохар, ныне почерневший и лишенный растительности. Она возложила на Деревья руки, но они не пробудились к жизни, а каждая ветка, к которой она прикасалась, обламывалась и безжизненно падала на землю. Отовсюду раздавались плач и причитания; всем казалось тогда, что они до дна испили чашу горя, что до краев наполнил для них Мелькор. Но они ошибались.
— Свет Деревьев ушел безвозвратно, он живет теперь лишь в сильмарилях Феанора, — сказала Варда Валар. — Как же он оказался предусмотрителен! Даже самые могущественные из нас, не считая Илюватара, некоторые свои творения могут создать лишь однажды. Но если бы у меня была хоть частица того света, я могла бы попробовать возродить Деревья к жизни; если только их корни окончательно не усохли. И нанесенный Мелькором вред был бы исправлен.
Тогда заговорил Манве:
— Слышишь ли ты, Феанор, сын Финве, слова Яванны? Согласен ли ты передать в дар то, о чем она просит?
За этими словами последовало продолжительное молчание. Тулкас, потеряв терпение, вскричал:
— Отвечай же, нольдорец, не томи! Нельзя ведь и в самом деле отказать самой Яванне! И разве не свет ее творений ты использовал для создания своих сильмарилей?
Но Ауле, и сам бывший любящим свое дело Творцом, осадил Тулкаса:
— Не спеши! Ты просишь его о большем, нежели полагаешь. Позволь ему подумать над своим решением.
И тогда Феанор с горечью воскликнул:
— Также, как и Великие, нижестоящие способны создать некоторые вещи лишь однажды; и сердце их будет заключено в этих творениях. Я могу выпустить заключенный в моих кристаллах свет, но создать подобные им мне во второй раз не удастся; и если мне придется уничтожить сильмарили, это разобьет мое сердце и убьет меня, и я стану первым из Эльдар, умершим в Амане.
— Не первым, — заметил Мандос, но никто не понял, кого он имел в виду.
В наступившей повторно тишине Феанор погрузился в мрачные думы. Ему показалось, что он стоит в кольце окруживших его врагов; и вновь вспомнились Феанору сказанные Мелькором слова о том, что Валар представляют угрозу для его сильмарилей. "А ведь он действительно такой же Вала, как и остальные," — подумал он про себя. — "Значит, должен хорошо понимать их сердца. И верно: вор всегда узнает другого вора." Вслух же он громко заявил:
— Я не расстанусь с сильмарилями по своей воле. Но если Валар попытаются принудить меня отдать их, то я буду знать наверняка, что они той же породы, что и Мелькор.
— Ты сказал свое слово, — констатировал Мандос. Тогда встала со своего трона Ниенна, взошла на Эзеллохар, и, откинув свой серый капюшон, смыла с него своими слезами оставленную Унголиант скверну; затем она запела скорбную песнь о горестях мира и Осквернении Арды.
Но не успел еще стихнуть ее плач, когда прибыли посланцы из Форменоса, несшие известия о новых злодеяниях, свершенных Мелькором. Они рассказали, как на север пришла непроглядная тьма, и центре ее двигалась некая неведомая сила, не имевшая названия; именно она источала эту Тьму. А еще с этой Тьмой к дому Феанора пришел Мелькор, убивший короля Нольдор Финве прямо на его пороге, ибо только он не испугался и не бежал прочь от ужасной Тьмы; так в Благословенном Царстве была пролита первая кровь. Еще посланцы сообщили, что Мелькор ворвался в укрепление Форменоса и забрал все драгоценности, хранившиеся в его сокровищницах; не избежали этой участи и сильмарили.
Услыхав это, Феанор встал перед Манве и, воздев руку, проклял Мелькора, дав ему новое имя — Моргот, Темный Враг Мира; только этим именем Эльдар и называли его впоследствии. Еще Феанор проклял приглашение Манве и тот час, когда он пришел к Таникветилю; объятый безумной яростью и горем, он полагал, что, если бы остался в Форменосе, то смог бы избежать уготованной ему Мелькором участи и помочь отцу.
Затем Феанор выбежал из Кольца Судеб и помчался прочь, потому что отец был ему дороже всего Света Валинора и несравненных творений его собственных рук вместе взятых; и неудивительно — был ли у кого-то из эльфов или людей такой же великий и почтенный отец?
Многие сочувствовали горю Феанора, но оно было далеко не его личным; Яванна безутешно рыдала на холме, опасаясь того, что Тьма поглотит последние лучи Света Валинора навеки. Ибо, хотя Валар и не осознали еще до конца, что именно произошло, они догадывались, что Мелькору удалось это проделать не без чьей-то посторонней помощи. Сильмарили были утрачены, и теперь было уже неважно, согласился Феанор отдать их Яванне или нет. Однако, если бы он все же ответил "да", то многие последующие события могли бы получить иное развитие. Но теперь судьба нольдорцев была предрешена.
Моргот тем временем, спасаясь от преследования Валар, пришел в пустынные земли Арамана. Располагались они на севере, между горами Пелори и Великим Морем, наподобие Аватара, что лежал на юге. Но Араман был обширнее, и между берегами и горной грядой пролегали бесплодные равнины, на которых, по мере приближения льдов, становилось с течением времени все холоднее. Моргот с Унголиант торопливо пересекли эти земли и направились сквозь промозглые туманы Ойомуре к Хелькараксу, где пролив между Араманом и Средиземьем был наполнен огромным количеством дрейфующего льда. Морготу, однако, удалось перейти через него и оказаться, наконец, на севере Внешних Земель.
Унголиант шла вместе с ним, поскольку Моргот не смог от нее отвязаться; испускаемое ею темное облако до сих пор окутывало их обоих, и Унголиант пристально следила за всеми его движениями. Так они достигли земель, лежавших на севере от залива Дренгист. Отсюда было уже рукой подать до развалин Ангбанда, первой твердыни Моргота на западе Средиземья. Унголиант, почувствовав, что Моргот надеется ускользнуть от нее, скрывшись в своей крепости, остановила его и потребовала выполнить данное ей обещание.
— Злыдень! — окликнула она. — Я исполнила то, что ты просил. Но голод мой еще не утолен.
— Чего же тебе еще? — возразил Моргот. — Ты что, весь мир готова запихнуть в свое ненасытное брюхо? Этого я тебе позволить никак не могу, ведь я — его Повелитель.
— Так много я не прошу, — ответила Унголиант. — Но у тебя с собой сокровища из Форменоса; отдай мне их все. Без малейших колебаний, как обещал.
