Юрий Никитин - Зубы настежь
Кусты трещали, впереди мелькнуло белое. Я несся, слыша только свое хриплое дыхание, внезапно из кустов на дорогу высунулось нечто сверкающее, наглое, без единой пылинки, в отполированной поверхности отражалось синее небо, а солнечный зайчик снизу ударил под веки с такой силой, что я сослепу треснулся коленом как, что хрустнула чашечка. Я взвыл и попер, наощупь огибая это чертово чудо, которое в мое мире больше знают под названием «королевский».
Кусты пошли вверх, косогор, мне навстречу сыпались комья сухой земли, стучали в лоб. Слышался медный звон, негромкий, но почти не умолчал, я озлился, хватался свободной рукой за ветви, ноздри уже раздувались от близости воды, а когда увидел эту озерко, наполовину затянутое зеленой ряской, застонал от желания окунуться с головой: рана щемила, будто густо намазали аджикой.
Брызги взлетели теплые и зловонные. С широких мясистых листьев шумно прыгали толстые жабы. Вода закачалась, я с неимоверным облегчением выпустил рыбину.
Она ушла под воду как камень, воздух из плавательного пузыря истратился на разговоры, а нового не скоро нацедит через больные жабры. Брызги намочили меня до головы, на ушах повисла тина. Со стороны я был похож на водяного, но рана неожиданно перестала сводить с ума, боль затихла.
Я с благодарностью подумал, что даже затхлая вода лучше моего соленого пота. Опустил руку, чувствуя прохладу и освобождение от боли. Правда, когда вытащил, снова заныло, хоть и не так сильно, пришлось держать в этой темной жидкости, но вода не холодная, могу простоять долго...
На берегу затрещали кусты. Конь проломился по моим следам, фыркнул, взмахнул уздой. Я сказал стонуще:
– Тебе что, копытный! А у меня палец рассекло до кости. Почти до кости.
Глава 12
В сапоги забралась что-то скользкое, мерзкое. Гадость тут же начала подрываться под подошву, я поспешно перенес тяжесть на другую стопу, страшась придавить, а то и вовсе раздавить, но почти сразу через голенище скользнуло что-то еще болотное, только покрупнее.
Я терпел, вода бурлила вокруг моей руки, я промывал рану и одновременно распугивал болотных тварей, что уже явно присматривались к моим мускулистым ляжкам героя. В зарослях осоки зашелестело. Стебли колыхнулись, словно вдоль подводных частей стебля прошел кабан, почесывая о них спину. Нечто приближалось под водой в мою сторону!
Устрашенный, я попятился, задом выбрался на берег. Может быть, зверь там не крупнее выдры, но как человек с легкостью может дать в зубы равному весе по росту, но бежит от разъяренной кошки, так и я страшился всего болотного, скрытого в мутной воде, копающегося в иле, скользкого и липкого, потаенного, древнего.
Вода била мутными струями из прохудившихся, а то и прокушенных сапог. Я кое-как взобрался в седло, и уже там, хватая поводья, с изумлением обнаружил, что держу их в правой руке. На месте ужасающей раны вздулся вспухший багровый шрам! Даже корочку крови смыло, под тончайшей розовой кожицей толчками движется кровь, вспучивая кожицу, словно там проползают быстрые юркие гусеницы. То ли щука постаралась, то ли вода целебная, не вода, а грязи, но варвару ломать голову над загадками бытия нелепо, я толкнул рогатого коня каблуками под бока, подо мной дернулось взад, я удержался, и ветер засвистел в ушах мощно и вольно как Ванька Каин, когда был еще не префектом полиции, а атаманом разбойников.
Деревья выбежали навстречу и разбежались в стороны еще пугливее. Мы вылетели в простор, рассеченный вдали на две половины: вверху синий, а внизу зеленый. Там, где сходились, вспыхивал и угасал странный блестящая искорка, словно луч солнца попадал на пластинку слюды.
Впереди слышалось остервенелое рычание. Конь прятал ушами, кожа на шее подрагивала, но шел ровно, с шагу не сбивался. Мы обогнули холм, рычание, хриплый рык, звонкое клацанье зубов стало громче.
У подножья холма катался огромный клубок из серых мохнатых тел. Летели клочья шерсти, ветер пахнул в мою сторону, я уловил сильный волчий запах.
Конь всхрапнул, я на всякий случай вытащил меч. Волки дрались остервенело, молча, а хриплый рык вырывался в минуты то ли ярости, то ли боли. На земле уже расплывались широкие красные пятна, а шерсть на поединщиках кое-где слиплась, торчала толстым коричневым гребнем.
В какой-то миг клубок распался. Трое волков перекатились через голову, а я увидел, что дерутся трое серых волков с черным. Руки мои словно сами по себе бросили меч обратно в ножны. Я схватил лук, наложил стрелу, натянул тетиву и отпустил в одно мгновение, и лишь тогда вспомнил о разбитом пальце...
Стрела ударила в серого волка, одновременно я взвыл дурным голосом. Лук вылетел из руки, я тряс кистью, где кровь брызнула с такой готовностью, словно собиралась туда неделю.
От злости на себя и от боли, визжа как недорезанный свиненок, я выхватил меч. Конь нехотя скакнул вперед. Кончик длинного лезвия достал второго серого в прыжке и рассек ему хребет.
Последний серый и черный продолжали кататься как один гигантский еж, шерсть летела серая и черная. Подвывая от боли и жалости к себе, я с третьей попытки засунул меч в его щель, и лишь тогда сунул палец в рот. Теплый солоноватый вкус проник в мозг как яд, я ощутил дурноту. Деревья закачались, начали расплываться, в ушах раздался далекий погребальный звон...
Послышался скрип, словно я грыз булыжник. Это мои челюсти сжались до хруста в висках, тело напряглось, из расквашенного теста собираясь в подобие мышечного каркаса. Деревья перестали раздваиваться, хотя в голове все еще стоял звон. Мелькнула мысль сползти на землю и отдышаться, пока не свалился как мешок с отрубями, но снова посжимал челюсти, постарался посмотреть вокруг глазами героя.
Рык медленно затихал, волки лежали неподвижно, но челюсти черного были на горле серого. Это из его пасти доносился затихающий рык, словно из-под капота умирающего автомобиля. Глаза серого застыли как стеклянные пуговицы, а глаза черного чуть сдвинулись, следя за мною.
Язык вывалился на локоть, острые длинные зубы блестели, окрашенные своей и чужой кровью. Грудь и холка вздымались, хриплое дыхание было таким шумным, словно ветер раскачивал лес. Желтые глаза неотрывно и немигающе смотрели на меня.
Я буркнул, морщась от боли:
– Похоже, тебе повезло.
Рогач, вздрагивая, пятился. Я дернул за поводья, конь с готовностью развернулся. Он порывался пуститься в галоп, но палец и так ноет при каждом движении, а при тряске я вовсе сойду с ума, и я придерживал, позволяя идти только шагом. Конь все пугливо прядал ушами, я видел как испуганно поворачиваются в орбитах коричневые глаза, стараясь заглянуть себе за спину, но что удается косому зайцу, не по зубам единорогу.
