Андрей Буревой - Одержимый: Книга третья
— А может не будем обострять? — миролюбиво предложил я, всё ещё питая надежду разойтись хотя бы при своих. И предложил свой вариант решения возникшей проблемы. — Давайте лучше замнём возникшие непонятки. Я ведь вам реально ничего не должен, а значит и напрягаться вашей шайке по факту не из-за чего… Надо только вашему набольшему восстановить свой пошатнувшийся авторитет… Но тут же можно обойтись и без лишних телодвижений! Давайте я просто свинчу завтра из Римхола… А Угрюмый не мешкая заявит, что меня зашугали по страшному, оттого я и удрал…
И ещё не договорив до конца эту фразу, я уже понял что крупно ошибся, затевая такой разговор. Ибо Молох явно расценил моё компромиссное предложение как проявление трусости, судя по мелькнувшему в его глазах презрению. И по тому, что он, тут же раздвинув губы в снисходительной улыбке, спросил:
— Что, сдулся, молокосос?..
А когда я, нахмурившись, собрался уже было сказать ему что-нибудь резкое в ответ, протянул руку и поощрительно похлопал меня по щеке, сказав. — Давай-давай, не рассусоливай попусту, а беги уже за кошелём…
Кажется, Молох ещё что-то хотел сказать… Но этому помешал мой кулак, неожиданно прилетевший ему в рожу. Жаль, только стол оказался слишком широк, а руки у меня коротковаты, и из-за этого удар вышел несколько смазанным… Не дотянулся я малость… Носяру этой безмерно наглой твари своротил, но не вбил в черепушку, как хотел… Мой противник, в результате, лишь башкой мотнул, разбрызгивая по широкой дуге веер кровавых брызг, да со стула слетел. Но не упал замертво, сразу с пола подорвался. И даже почти успел вскочить на ноги, когда ему прилетел новый удар — сбоку, в между скулой и челюстью, заставивший Молоха повторно пол поцеловать.
Затем я сам помог подняться с пола своему ошеломлённо мотающему головой противнику, схватив его за ворот плаща. Мгновение подержал поганого урода, потерявшего ориентацию в пространстве и перебирающего подкашивающимися ногами, и резко, выплёскивая всю клокочущую во мне ярость, опустил мордой лица на стол.
Кажется что-то треснуло… И как ни странно, это была не одна из двухдюймовых дубовых досок, из которых набрана столешница.
Отпустив шиворот безвольно повисшего посланника Угрюмого, чьё скуластое лицо стало похожим на измазанный тёмно-малиновым вареньем блин, я брезгливо отряхнул руку от запятнавшей их крови и добавил Молоху ещё. Пнул этого гада пару раз так, что у него явственно хрустнули рёбра…
И лишь после этого начал рассеиваться возникший перед моими глазами багровый туман и схлынула ярость, вызванная словами и деяниями наглого человечишки. Тварь же какая ничтожная…
Окончательно взяв себя в руки и подавив жажду ещё чьего-нибудь изуверского убиения, я, как ни в чём ни бывало, достал из кармана носовой платок и смочив его вином, принялся стирать с правой руки человеческую кровь. А что оставалось делать? Как говаривал иноземный мастер меча, у которого мне довелось когда-то обучаться в Кельме, разводить суету вот в таких случаях — самое последнее дело. Надо уверенно держаться. Иначе сожрут.
Впрочем, желающих вписаться за человечка Угрюмого не наблюдалось. Подручные-то его на улице обретались и не видели всего того, что произошло. А завсегдатаи «Драконьей головы» похоже не испытывали никакого сочувствуя к бедам Молоха.
Хотя, может всё дело в том, что никто и сообразить ничего не успел — так быстро всё произошло. Оттого-то собравшиеся в зале таверны люди, лишь пялятся на меня и неожиданно оказавшегося на полу бандита, да недоумённо переглядываются. Молча…
Но уже спустя пару мгновений все разом загомонили, обсуждая случившееся. Даже стоящий за стойкой бара владелец «Драконьей головы» что-то сказал. Явно ругательное, судя по выражению его лица и в сердцах шмякнутому на стойку полотенцу.
Однако дальше слов дело не пошло. Тьер Труно даже остановил взмахом руки двинувшегося было ко мне вышибалу. Хозяин таверны сам подошёл. Постоял у стола, глядя на валяющегося на полу Молоха, покачал головой и, переведя взгляд на меня, укоризненно произнёс: — Что ж ты, стражник, в моём заведении беспорядки устраиваешь?..
— Так уж получилось. Извините, — повинился я перед владельцем таверны. И в самом ведь деле нехорошо вышло… Молох конечно поделом получил, но поступок мой от этого не выглядит менее некрасивым. Для драк и потасовок улица существует.
— И что мне теперь прикажешь с этим делать? — вздохнул он, кивая на лежащее у моих ног тело.
— Да ничего, — подумав чуть, пожал я плечами и взялся за дело. Подобрал с пола шляпу с полосатым пером, бросил в неё перчатки, и ухватив Молоха за ворот плаща, потащил его к выходу из зала.
Дружки этого мордоворота определённо удивились, увидев распахнувшуюся дверь и меня, вытащившего волоком их приятеля. Да что там — остолбенели просто, когда я швырнул его им под ноги с крыльца, со словами: — Забирайте эту падаль, да волочите подальше отсюда, чтоб не воняла.
И, пока они глазами хлопали, запулил следом за Молохом его шляпу с вложенными в неё перчатками. После чего отряхнул руки, развернулся и вернулся в зал. Там бросил прислуге, отмывающей изгвазданный кровью стол, серебрушку за труды и присел напротив тьера Труно, явно желающего о чём-то со мной поговорить.
— Да, стражник, натворил ты делов… — вздохнул, сообщил мне Калвин. И спросил: — Ты хоть знаешь, кто это был?
— Молох какой-то, — безразлично пожал я плечами.
— Молох, правильно, — кивнул владелец таверны. И вновь вздохнул: — А ещё он правая рука Угрюмого…
— Да плевать, — несколько раздражённо высказался на это я. И проворчал: — Задрали уже с этим вашим Угрюмым… То же мне, нашли пугало…
— Ну, то что тебя не запугать я уже понял, — хмуро молвил тьер Труно. — Раз уж это не удалось бывшему десятнику герцогской гвардии, умеющему быть максимально убедительным. Получившему, кстати говоря, отставку за излишнее усердие и непомерную жестокость при проведении доверительных переговоров…
— Это ты о Молохе? — уточнил я.
— Да, — подтвердил Калвин. И, чуть помедлив, добавил: — Но Угрюмый куда как опасней его… Потому как хитёр и подл без меры. — Посмотрел на меня, покачал головой и вздохнул. — Не спустит он тебе этой выходки…
«Сам понимаю, что мне этого не спустят…» — хотел было сказать я, но не стал. Вместо этого выдал философское изречение, плавно закругляющее беседу ни о чём:
— Поживём-увидим.
— Ладно, это твоё дело, не буду встревать, — помолчав немного, решил владелец «Драконьей головы». И отведя взгляд, смахнул правой рукой несуществующие крошки со столешницы: — Ток это… Придётся тебе за комнату и прочее вперёд заплатить…
