Лана Ежова - Поцелованная Смертью (СИ)
— Дурак… Булатовы не простят подобное, — пытаясь разорвать чары сна, прошептала Аня.
Ее длинные ресницы подрагивали, но веки поднять не удавалось.
— Я рискну, — ответил целитель и нежно провел пальцем по ее лбу, выводя, невидимый знак. — Зачем мне жизнь без тебя?
В дверь позвонили. Нетерпеливо и властно.
Давид заботливо поправил легкое покрывало на спящей и только тогда ушел открывать дверь невоспитанному посетителю, у которого, складывалось впечатление, приклеился палец к кнопке. Но выйти он успел только в коридор — бронированная дверь, слетев с петель, ввалилась внутрь, словно кусок картона.
— Роман? Что ты здесь делаешь? — удивился целитель и отпрыгнул в сторону от першего танком напролом незваного молчаливого гостя.
Юрген Бранд под личиной вертигра, не обращая внимания на что-то лепечущего мага, быстро отыскал, где находилась Аня. Это было несложно, пока в ней текла его кровь.
Девушка безмятежно спала. Только светящийся зеленым символ на ее челе, видимый лишь магическим взором, ему сильно не понравился.
— Что ты с ней сделал? Что это за гадость у нее на лбу?
Давид побелел, как потолок над ними.
— Ты не Роман…
Догадаться несложно: оборотень, если его зовут не Кирилл Булатов, видеть магические знаки не должен.
— Наблюдательный целитель, — нехорошо прищурился Бранд и повторил: — Что это за “зеленка” у Ани на лбу?
— Кто ты?
— Неправильный ответ, — подчеркнуто ласково произнес дракон и схватил мага за горло. — Даю последний шанс.
— Я целитель, а значит под защитой, — просипел Давид, пытаясь разжать беспощадные пальцы незнакомца.
— Да плевать мне, кто ты! Если я тебя сейчас убью, мне ничего за это не будет.
В голосе лже-Романа звучала непреклонная уверенность, и магу стало страшно.
— “Сон Мнемозины”…
— Что? — Бранд разжал пальцы, позволяя говорить внятно.
Давид, прислонившись спиной к стене, без сил опустился на пол.
— Аня спит “Сном Мнемозины”, рассчитанным на шесть часов, — потирая пострадавшее горло, объяснил целитель. — Заклинание, применяемое при амнезии, вытаскивает в сон подавленные воспоминания или то, что человек хочет забыть.
В чулане памяти Данилевской пылилось немало трагичных эпизодов, связанных преимущественно с вампирами.
— Отмени его.
— Не могу, декларативная память Ани может пострадать. — Целитель отвел виноватые глаза. — Можно лишь помочь ей пройти через кошмары, будя время от времени.
— Зачем ты это сделал? — тихо, борясь с желанием ударить идиота, спросил Юрген.
У него в голове не укладывалось, как можно подвергнуть любимую женщину пыткой страшных и порой кровавых воспоминаний.
— Когда ей снились кошмары, потом она всегда приходила ко мне…
Действия отчаявшегося влюбленного не лишены логики: с плохими воспоминаниями могли возвратиться и хорошие. Если целитель ассоциировался со спасением от боли, то на какое-то время желание вернуть ощущение защищенности могло подавить новые чувства.
— А сейчас не придет, — произнес, как припечатал, Бранд, беря спящую девушку на руки. — Наш разговор не закончен, продолжим его завтра. И тогда же я решу твою участь.
— Решишь мою участь?! — вспыхнул гневом Давид. — А у тебя есть на это право?
— Эта девушка — моя. И тот, кто причинит ей малейший вред, мой — враг, — дракон зло усмехнулся. — А врагов, живых врагов, у меня почти не осталось.
И он ушел, оставив растерянного целителя сидеть на полу.
Мотоцикл Романа пришлось оставить у подъезда. Но за байк Юрген не переживал — навешенные на него заклинания, в частности антиугона, отведут глаза любителям посягнуть на чужое. Больше всего его волновала магичка, пока мирно посапывающая в его объятиях.
Таксист, по счастливой случайности только что доставивший пассажиров к соседнему подъезду, не стал задавать лишних вопросов, когда в салон сел хмурый парень со спящей девушкой на руках. Перебрала брюнеточка, с кем не бывает?
Однокомнатная квартира сияла чистотой — порядочные квартиранты, живущие в ней с момента отъезда Романа в США, постарались уничтожить малейшие следы своего многолетнего присутствия.
Только уложив Аню на кровать, Бранд заметил, что забыл в квартире целителя ее обувь.
— Моя босоногая принцесса, — мягко произнес мужчина, улыбаясь приятным воспоминаниям.
Откинув с лица девушки тяжелые пряди и посидев рядом с ней с минуту, он вышел на балкон.
Июньский вечер пришел в утомленный город, замерший в истоме после жаркого дня. С запада дул прохладный ветерок, обвевая сосредоточенного дракона. Закончился второй день его пребывания здесь, а он не продвинулся в своем расследовании ни на шаг. И что хуже всего, даже не чувствовал присутствия другого дракона. Могло оказаться, что суть племянника скрывали мощные чары. Или же его здесь больше не было.
Аня перевернулась на бок, что-то бормоча, и Юрген вернулся в комнату. Ночь предстояла нелегкая.
Глава 5
14 июня
— Как тебе Елисей?
Кир оторвался от документа с логотипом компании отца и серьезно посмотрел на невесту, которая вольготно расположилась на диване, закинув ему на колени ноги.
— Не очень, слишком сильны ассоциации со сказкой Пушкина.
Макарова вопросительно изогнула бровь.
— Ты не любишь великого русского поэта?
— Как бы мягко выразиться… нет.
— Смеешься? — Лиля бросила в него диванной подушкой. — Пушкин нравится всем.
Отбив в сторону мягкий снаряд в виде оранжевой черепахи, он покачал головой.
— Нет. Я ведь не рассказывал, как меня в детстве наказывала мама?
Заинтригованная девушка даже села, чтобы лучше слышать и видеть жениха.
— Она заставляла учить поэзию. Так что я терпеть не могу сказки Пушкина и сонеты Шекспира.
— Пришлось выучить их все? — Журналистка продолжала думать, что Булатов шутит.
— Угу.
— Да ладно!
— Можешь испытать меня, Фома неверующий.
Лиля тут же воспользовалась предложением. Схватив с журнального столика телефон, она с азартом отыскала в интернете стихи Шекспира.
— Так… Сонет номер тринадцать…
Не успела договорить, как оборотень, прикрыв глаза, с выражением продекламировал:
— Не изменяйся, будь самим собой.
Ты можешь быть собой, пока живешь.
Дослушав с интересом до конца — Кирилл ни разу не сбился — назвала следующий номер сонета:
— Хорошо, теперь сто сорок седьмой.
— Любовь — недуг. Моя душа больна
Томительной, неутолимой жаждой…
Дослушав и эту поэзию до конца, Макарова заставила читать начало “Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях”. Кир с заданием справился легко.
