Ученик некроманта. Мир без боли - Гуров Александр Владимирович
– Будьте прокляты, – с омерзением выговорил Сандро и смачно выругался, чего зачастую предпочитал не делать, но сейчас было не до выбора слов и выражений. В сложившейся ситуации чародей винил себя, себя и только себя. Если б он был отдохнувшим, полным сил, то без труда справился с десятком духов. Но сейчас Сандро был беспомощен, а его судьба – безнадежна.
– Вею соль, называя слезами Фьерда. Вею соль: мертвецам ослепляю глаза, – юный чародей, вновь пойдя кругом, обновил солевой контур.
Духи перестали скалиться, отступили от сигила, будто ослепнув, заметались в округе, выискивая пропажу: некроманта, за жизнью которого пришли, и не находили его, не видели. Но дождь методично стучал по земле, размывая круг, и становился он все сильнее, все упрямее. Опаснее. Стоило чародею лишь на миг остановить свои манипуляции и духи вновь его заметили.
– Вею соль, называя слезами Фьерда. Вею соль: мертвецам ослепляю глаза, – шептал он, по крупицам разбрасывая вокруг себя соль, которой с каждым мгновением становилось все меньше.
Духи метались, кружили, выли, как дикие псы, скалили уродливые пасти с черными, словно сгнившими, клыками. Сандро невольно вспомнил классификацию нечисти из энциклопедии Льва Алацци и понял, что с брэгами ему не справиться, для победы над ними нужен священник или хотя бы друид.
– Альберт, – в отчаянии позвал чародей, надеясь у единственного и вечного друга найти поддержку, но Трисмегист не отозвался.
За думами Сандро перестал сыпать соль и брэги облепили магический круг, словно трупные мухи мертвое тело, поднялись над головой некроманта, образовав целый столб оскаленных, ожесточенных лиц.
– Альберт! – громко позвал он, но друид молчал. Тогда Сандро нервно смахнул с лица капли дождя, дрожащей рукой ссыпал остатки соли в ладонь, в последний раз прошептал:
– Вею соль, называя слезами Фьерда. Вею соль: мертвецам ослепляю глаза…
Глава 7. Беды Вестфалена
«Болезнь это крест, но, может быть и опора. Идеально было бы взять у нее силу и отвергнуть слабости».
Альбер Камю «Чума»
Чума обрушилась на Вестфален.
Люди давно привыкли жить в страхе перед смертью, но не по той причине, что боялись потерять бытие, а ввиду того, что им грозила бессмертная жизнь и бесконечное рабство небытия. Чума обрушилась на Вестфален.
Но именно она заставила людей проснуться, открыла им глаза и позволила увидеть тот ужас, в котором жили они, и жили их предки. Вестфальцы суть своих дней волочили никчемное существование и ничего не делали, чтобы изменить известную сразу по рождению судьбу – быть слугами повелителей мертвых. Но нашли опору, благодаря которой низвергли слабости и страхи. Чума обрушилась на Вестфален.
И случилось в то же время восстание против повелителей мертвых. Но восстание начали не люди – его начала госпожа Чума, честь ей за это и хвала.
Эргос Дир Валэр «Критический анализ истории или исторический кретинизм»
Город показался над горизонтом. В предрассветный час он был похож на темно-сизое облако, вместе с тем на гору, выросшую посреди равнины, или же великана, присевшего отдохнуть и уснувшего навеки. Ночь еще не рассеялась, не поднялось солнце и жители Вестфалена крепко спали, а обозы, которые появятся к полудню, еще не успели растянуться на долгие лиги, делая проезд по южному тракту, если не невозможным, то до невероятности сложным.
Батури неспроста выбрал этот час, чтобы отправиться в Вестфален. Конечно, среди караванов можно было затеряться и проникнуть в город незамеченными, но существовал риск отпечататься в памяти многих и многих людей, едущих в торговую столицу. Особенно, если учесть какая компания следовала в город. Девушка в рябой косынке, из-под которой на грудь падали длинные локоны пышных соломенного цвета волос, но запоминалось не она, а маленький ребенок, жалобно плачущий у нее на руках без материнского молока и не желающий успокаиваться. Но двое других спутников отпечатывались в памяти еще лучше – бледный с розоватыми шрамами на лице худощавый мужчина в разодранном, обгорелом, извалянном в грязи и испачканном в крови плаще, который нес на руках еще более бледную обессиленную девушку. От лишних глаз не уйти, но вампиру позарез надо было в Вестфален, ведь только там он мог узнать самые свежие новости и сплетни и лишь в столице сумел бы найти способ, чтобы вышвырнуть двух сестер за пределы Хельхейма. Поэтому он рискнул, выбрал, как он считал, самое безопасное для перехода время и двинулся в путь.
Спутники вышли из-под защиты леса, который, из-за близости к людской столице и связанной с этим немилосердной вырубкой, чем ближе подходил к Вестфалену, тем реже становился. Некоторое время вампир и близняшки брели по неторной дороге, пока не выбрались на Южный тракт, представляющий из себя обычную грунтовку. Тракт был пуст и безжизнен, что не удивляло, – краешек солнца только-только выглянул из-за горизонта, ночная тьма совсем недавно стала нехотя сменяться сумерками, а позже – сероватым утром, а караваны, преодолев расстояние от места ночевки, чаще всего появлялись лишь к полудню.
– Успокой его, наконец! – не выдержал Клавдий. Ребенок, которого он с боем вырвал из лап сумасшедшей ведьмы, желавшей тому голодной смерти, без конца рыдал и не желал утихать ни на миг. Уже второй день, с такого самого момента, как Клавдий принес с охоты необычную добычу, сосунок плакал и затихал лишь в недолгие и редкие часы сна. Причем спал он тогда и только тогда, когда захочет сам. И то, спят в это время остальные или бодрствуют, его абсолютно не волновало. Клавдий уже стал сомневаться в правильности своего поступка, ведь ни он, ни его спутницы – напрочь лишенные материнского инстинкта, не умели обращаться с детьми, а вскармливание младенца стало и вовсе сложнейшей задачей. Малышу приходилось смокнуть грудь Анэт, а у той, само собой разумеется, не было молока.
– Он не успокаивается! – сокрушалась девушка, напрасно пытаясь укачать или занять малыша песней.
– Дай ему грудь, – буркнул вампир.
– Но у меня нет молока…
– Ты думаешь, я об этом не знаю? Делай, что велено.
– Да кто ты такой, чтобы мне указывать? – сорвалась Анэт.
– Тот, кто может перегрызть тебе глотку, – пригрозил вампир, но, когда понял, что от ругани малыш кричит и рыдает еще громче, сменил гнев на милость: – Анэт, прошу, дай ему грудь. Если ты не заметила, он в это время успокаивается, а иногда – даже засыпает.
– Хорошо, – смирилась Анэт и, на ходу спустив один рукав, дала малышу грудь. Дитя, радостно зачмокав, наконец прекратило свои бесконечные излияния.
– Зачем ты взял ребенка? – шепотом, чтобы не услышала сестра, спросила Энин. – Ты понимаешь, что мы его погубим? Если не холодом, то голодом.
– Замолкни, – огрызнулся вампир, вмиг разгорячившись от ярости. – Когда я укусом вспорол ведьме шею, то проник в ее сознание и увидел все те злодеяния, которые она проделывала и намеревалась еще проделать над грудничком. От ее магии он бы скончался, в муках, а она получила бы его жизнь и здоровье. Карапуз выжил в чуме, выживет и в голоде, тем более осталось недолго.
– Прости, я не знала, – попыталась оправдаться Энин.
– Не знаешь – не говори, а сейчас заткнись, мы пришли, – Клавдий остановился перед высокими, в два, а то и в три человеческих роста воротами, створки которых были намертво заперты. – Странно, – проговорил вампир, поставив Энин на землю и с силой попытавшись открыть врата, впрочем, безуспешно. – Заперты. Но Торан Вестфалена всегда открыт для путников. В городе что-то неладное.
Батури посмотрел вверх. Дорога по Южному тракту отняла больше времени, чем он планировал. Солнце уже ярко осветила за спинами, а время клонилось к полудню. Вскоре появятся обозы, с ними можно будет без труда пройти в город, но Клавдий не хотел привлекать внимания. Впрочем, выбора не осталось, и вампир уже решил было дожидаться каравана, когда услышал голос девушки:
