Кассандра Клэр - Draco Veritas
— Ты про ту бессмысленную жестокость, что устроил вчера в гостиной?
— Это только тебе так кажется, — пожал плечами Драко. — Гарантирую, я никогда не веду себя жестоко просто так.
— Но ты был жесток.
— На то были причины.
Гермиона криво усмехнулась:
— Драко, ей-богу…
— Ты глумишься надо мной? — на губах Драко появилась обезоруживающая усмешка, заставившая ее забыть все, что она хотела сказать. — О, я впечатлен. в последние дни не так легко увидеть настоящую насмешку…
Гермиона почувствовала, что краснеет.
— Не уклоняйся от темы.
Приподняв бровь, он окатил ее холодным, как ледяная вода, взглядом и пожал плечами.
— Это нечестно. Нам не нужна лишняя нервотрепка — моя чаша терпения и так уже переполнена.
— Не уверена, что Джинни захочет поговорить с Гарри, — заметила Гермиона. — Вчера она назвала его склеротичным идиотом.
Драко фыркнул
— Правда? с ума сойти. Как жаль, что я это пропустил, — я должен был увидеть его лицо, — он опустил взгляд к часам, и Гермиона постаралась не заметить, что ремешок свободно болтается на его запястье. — Слушай, он уже должен встать. Есть ли причины, по которым ты не хочешь, чтобы я пошел к нему?
— Нет. Ну… Возможно. Я не знаю… — Гермиона, всегда так умело использующая английский язык, обнаружила, что ей явно не хватает слов, чтобы объяснить беспричинное дурное предчувствие, охватившее ее чуть раньше, когда в лазарет пришел Снейп. Нет, она не ощущала, что что-то случилось с Гарри. Это случилось еще раньше, причем случилось с Драко. Словно бы, отпусти она его сейчас от себя, ей больше не суждено будет его увидеть. Возможно, все дело в том, что она волнуется за его здоровье — разумом она прекрасно это понимала. Но сейчас разум не помогал.
Он взглянул на нее. в серебристых непрозрачных глазах вспыхнул огонек любопытства. У Гарри глаза всегда были одного цвета, а вот у Драко они менялись, приобретая разные оттенки серого — то как лед, то как дождь со снегом, то как мороз и холод. Они могли сверкать, как сосулька в солнечном луче, а могли быть темными, как снеговая туча. Сейчас они были чуть отстраненными, но он распознала это выражение — вежливое колебание. Он ждал ее разрешения пойти к Гарри, но, не дай она его, он бы все равно отправился к нему.
— Ступай…
— Я скоро, — он легонько коснулся ее плеча и повернулся. Она смотрела ему вслед, испытывая непреодолимое желание окликнуть его, — чувство, что им больше не суждено свидеться, стало крепким и осязаемым. Как позже выяснилось, это чувство имело под собой серьезные причины.
Но пока Гермиона не знала об этом. Она отвела глаза, чтобы не видеть, как он заворачивает за угол. Когда она снова бросила туда взгляд, его уже не было.
* * *
Рон спал на полу в окружении разбитых шахматных фигурок. Наступил новый день, и Темный Лорд не хотел играть в шахматы. Он хотел играть в кости. Рон в кости играть не хотел. Ситуация зашла в тупик.
— Нет, — сказал Рон, садясь и прислоняясь спиной к холодному камину, как раз под резными ангелами с прикрытыми глазами. на него через витраж лился солнечный свет: кроваво-красный, ядовито-зеленый и синий, похожий на слезы. — Нет, я не буду играть.
— Тогда я переломаю тебе все пальцы, — сообщил Вольдеморт. — Обдеру кожу с рук и ног, и ты будешь ползать передо мной на коленях.
— Но я даже не знаю, как играть в кости.
— Это неважно, — заметил Темный Лорд, держа в белой руке пару аметистовых костей, точки на которых горели черными солнцами. — Хочу посмотреть, какие числа ты выбросишь.
— Я хочу наружу, — сказал Рон. — Я уже несколько дней не видел солнце. Позвольте мне выйти.
Рисенн, в ее золотой клетке, посмеиваясь, перебирала пальцами решетку. Она снова была голой, и Рон старался на нее не смотреть.
— Мальчик хочет выйти, — захихикала она, — он и вправду хочет выйти…
— Знаете, она совсем голову потеряла, — обратился Рон к Вольдеморту. Тот задумчиво лизнул один из кубиков узким черным языком. — Действительно, и кому я это говорю? — ни к кому не обращаясь, произнес Рон в пространство.
Распахнулись двойные двери, и вошел Люциус, чему Рон вовсе не был удивлен: если кто и приходил, то либо Люциус, либо Червехвост. на нем был зеленый дорожный плащ, скрепленный на горле сделанной из кости булавкой.
— Господин, — склонился он перед Вольдемортом. Следующий взгляд был адресован Рону, вместе с тонкой улыбкой. — И ты, мальчик. Как находишь свое новое место обитания?
— Вопреки бесконечным азартным играм и наготе, мне ужасно скучно, — ответил Рон. — Спасибо, что спросили.
— Люциус, — поднял глаза от кубика в руке Вольдеморт, — я слышал, ты кое-чем занимаешься у меня за спиной?
Люциус вспыхнул — способом, доступным только ему: кровь совершенно отлила от его и без того бледного лица.
— Мой Господин, что вы имеете в виду?
— Твоего сына, — Вольдеморт поставил кубик на стол и поднялся. Он был на голову выше Люциуса, которого никак нельзя было называть невысоким мужчиной. — Я слышал, ты отравил его. Что-то я не припоминаю, чтобы приказал тебе сделать это.
— А, вы об этом… — Люциус отлично держал себя в руках.
Рону резануло по ушам. Он ничего не знал. Что — Драко отравлен? Гарри должен был быть вне себя, как и все остальные. Рон не был уверен, как в связи с этим он должен себя вести.
— Да, — кивнул Вольдеморт. — Я об этом. Я должен напомнить тебе, Люциус, что мальчик — мой, а не твой. Я создал его не для того, чтобы травить ядами.
— О, это был прискорбный несчастный случай, мой Лорд, — пояснил Люциус. — Он разбил флакон с противоядием, подготовленный мной. Совершенно непредвиденный исход.
— Я предвидел это, — холодно ответил Вольдеморт. — Он ненавидит тебя и ничего от тебя не хочет. Ты должен прибирать людей к рукам не с помощью того, что они ненавидят, а с помощью того, что они любят. Я неоднократно говорил тебе об этом, Люциус.
— Гарри Поттер покинул Хогвартс, — ни к кому конкретно не обращаясь, заметил Люциус. Во всяком случае, так показалось Рону.
— Знаю, — кивнул Вольдеморт. — Мы найдем его. Это только вопрос времени.
— Я могу сделать противоядие.
— Правда? — с ленивым любопытством переспросил Вольдеморт. — Яд, что ты использовал, мощный, редкий и старинный. Убивает тех, кого невозможно удержать под замком, — он сухо хмыкнул. — Видимо, ты здорово боишься своего сына.
Люциус пропустил это замечание мимо ушей.
— Противоядие очень простое. За исключением одного компонента, который и, вправду, представляет серьезную проблему.
