Александр Лайк - Синий, как море
Я понял. Ужас был в необходимости рисковать вслепую, прыгать во тьму, не зная высоты, не зная, куда прыгаю — в мягкие подушки или на стальные копья. Но не прозреешь вмиг, не переделаешь сделанного, а отступить все равно не удастся.
Я осознал себя и суть своих проблем — и мутная животная волна сразу схлынула. Где Сагастен? Он действительно мне нужен!
— Мы идем завтракать, Данк?
— Конечно, идем. Не забывай, сразу после завтрака нам в путь, так что ешь как следует, дворцовых поваров по дороге не встретится.
Мы уже возвращались, тем же путем, что и пришли сюда. Данк постепенно набирал скорость — очевидно, аппетит завладевал его подсознанием. У самого поворота он прилично разогнался, эффектно накренившись, бросил корпус за угол и…
— Ч-ч-черт!!!
— Ты как всегда, неаккуратен, Оранжевый, — спокойно сказала с трудом увернувшаяся Сельфа.
Я взялся за сердце.
— Рано или поздно меня разобьет паралич, — сказал я. — Вы что, сговорились все?
— Кто «все»? — безмятежно спросила Сельфа.
— Ну ты-то почему не спишь?! — в сердцах воскликнул Данк.
— Как-то тревожно стало, — пояснила Сельфа. — Часа за два до рассвета. Я уже знаю это ощущение — в прошлый раз оно посетило меня вчера днем, когда Райдок спал. И мне очень захотелось пошарить вокруг с хильфейтом. Слуги сказали, что вы пошли сюда. Кстати, только что я снова чувствовала дурноту. Что-то случилось, ребенок?
— Я ничего не чувствовал! — возмущенно сказал Данк.
— А я тебя и не спрашиваю, колода есть бревно обычное.
— А кто у тебя всегда в камешки выигрывает?
— Твоя гипертрофированная интуиция носит совершенно бытовой характер, ничего сакрального в ней отродясь не бывало.
— Но малыш был со мной, он в порядке!
— Сейчас проверим. Подойди поближе, ребенок.
— Зачем? — тупо спросил я.
— А зачем светить стражникам лучом? Тем более, не зная точно, что он покажет?
Я шагнул к Сельфе, вспоминая вчерашнее обещание. Почему-то очень не хотелось его выполнять. Если уж признаваться, то все-таки Сагастену…
Сельфа сверкнула своей палочкой-выручалочкой и уперлась лучом в мою грудь. Луч был по-прежнему синий. И… И…
— И немного белый по краям, — резюмировала Сельфа, пряча хильфейт в манящую неизвестность складок платья.
— Готов поклясться, там есть много любопытного, — эти слова вырвались у меня совершенно непроизвольно.
— Где? — удивилась Сельфа.
— Там, — слабо сказал я, чувствуя себя полным идиотом и указывая на ее бюст.
Сельфа внимательно проследила за моим пальцем.
— Там, в общем-то, я, — улыбнулась она. — В частности, моя грудь. Уж не знаю, насколько это может показаться любопытным…
— Да нет! — в отчаянии сказал я. — Это не то… то есть, это прекрасно, но… я про всякие хильфейты… честное слово, я знаю, у тебя там, в этих бесконечных таинственных складочках и оборочках целый магический арсенал! Правда, Сельфа?
— Заболел ребенок, — фыркнул Данк. — Что его интересует в тайнах женского лифа, боги!
— Никому не говори, — серьезно сказала Сельфа. — Во-первых, стыдно за малыша, а во-вторых… Могут подумать, что моя грудь теперь вызывает только прагматические соображения. Стойте! Что за шум?
Мы были уже возле дверей дворца, когда лязг металла и встревоженные голоса с противоположной стороны террасы привлекли всеобщее внимание даже стражники у входа зашевелились и стали оглядываться.
Два гвардейца, испуганно переговариваясь, с обеих сторон поддерживали — да что там, почти несли — окровавленного Сагастена. Кровь стекала по рассеченному лбу мага, заливала глаза и часто капала на грудь, быстро впитываясь в мягкую ткань серой хламиды.
— Что это? Что с тобой, Гастен? — прозвучал над моим ухом встревоженный голос.
Я даже не удивился. Я совершенно изнемог, чтобы еще как-то реагировать на происходящее. Вместо меня удивился Данк.
— О боги мои! Ну, если уж и ты проснулся, Белый…
— Создайте тишину и храните ее, — приказал отец, не оборачиваясь. Это я принцам. Остальные — немедленно внесите ясность.
Если бы кто-нибудь стукнул жезлом и крикнул: «Ясность его королевскому величеству!», я бы даже не шелохнулся. Меня уже мутило от бессмысленности великих афоризмов и фривольной многозначности каждого слова родственников, чтоб им рот перекосило!
Естественно, Данка тут же перекосило от возмущения, он пошевелил губами, посмотрел на Сенрайда, что-то прикидывая, но смолчал. А воплощенной ясностью, надо полагать, был Сагастен, потому что, как только его внесли на площадку у порога, он заговорил.
— Со мной все в порядке, Белый Властитель, — маг с усилием сплюнул кровью. — Однако все, что ты видишь — не самые лучшие признаки. Кто-то ищет способ истребить самых могучих бойцов Домена.
— Кто он? И что произошло?
— Кто он, я не знаю, повелитель. А что произошло, я с радостью расскажу тебе… за завтраком.
Стражники разочарованно переглянулись. Сагастен поморщился от боли, но твердо стал на ноги и сделал пару шагов без поддержки.
— С твоего позволения, мой принц, я умоюсь и ненадолго загляну в свои покои — обработать рану. Вскоре я присоединюсь к вам за столом.
— Конечно, — слегка ошеломленно согласился Сенрайд, — только… Быть может, паре крепких воинов удастся помочь тебе?
Сагастен отечески улыбнулся гвардейцам.
— Ну, во всяком случае, полагаю, помешать им не удастся.
В следующую секунду маг исчез — просто исчез, и все. Не оставив за собой даже колебания воздуха. Я снова обрел способность удивляться и немедленно ей воспользовался.
А моим цветоносным родичам хоть бы что!..
— М-да, крепко же ему досталось, если он так торопится к своим примочкам, — задумчиво сказал отец.
— Я уж и забыл, когда последний раз видел его прыжки, — немедленно отозвался Данк. — Кажется, во время битвы на дамбе — помнишь, у Гиблых болот?
— Точно, — отозвался отец. — Тогда он зашел орколакам в тыл и проредил растянувшихся по дороге. Кстати, это нам здорово помогло, Оранжевый. Если бы вторая волна равнялась по силе первой…
— Да, слетели бы мы с дамбы, как голова с плахи, — охотно согласился Данк. — Что они, эти рыжики, в болотах искали, до сих пор не пойму…
— Ну и сравнения у тебя, — проворчал я.
— Ты насчет плахи? — хихикнул Данк. — Не волнуйся, тебе это не грозит. Мы же не варвары какие-нибудь — спектакль из чужих неприятностей устраивать… Мы все больше топим и травим, травим и топим…
— Прекрати, — поморщился отец. — Иногда мне кажется, что ты как раз варвар.
