Сергей Девкин - Тайпэн. Миротворец
Хань коротко кивнул.
- После этого контакт с тиданями практически разорван, а про ракуртов я даже не говорю. А ведь большинство пострадавших принадлежат к кочевьям императорских вассалов, или даже являются непосредственными подданными Нефритового трона.
- То, что городские власти не стали их защищать, когда начались погромы, просто возмутительно, — заметил Ли.
- Согласен, но в отличие от вашего мнения, к моему здесь никто не станет прислушиваться. Мои полномочия ограничены порученной миссией, а дзито Додбу желает в преддверии праздника делать вид, что он контролирует ситуацию, а в городе царят мир и покой.
- Насколько сильно пострадали тидани?
- Убитых почти нет, слух о готовящихся беспорядках появился еще за несколько дней до трагедии так, что многие успели просто покинуть Сиань. Но хуже другое. После случившегося каганы манеритов почувствовали свою безнаказанность, и говорить теперь с ними стало практически невозможно. Они воспринимают свою присягу Императору как средство достижения поставленной цели — крупномасштабной войны с тиданями. Я уже даже слышу от них о том, что Империи следует выдвинуть войска, чтобы захватить Кемерюк. Весь баланс сил в регионе нарушен, и, боюсь, мы не сможем этого исправить.
- Для решения таких проблем меня сюда и направили. К ультиматуму полководца и непосредственному исполнителю императорской воли каганы могут прислушаться с большим вниманием, чем к вашим увещеваниям, — сказал Ли, стараясь, чтобы его слова не прозвучали для Канга оскорбительно.
- Может быть, но боюсь, что и здесь все не так просто. Многие из манеритских вождей, как сообщают мне мои люди, уже восприняли ваш приезд как положительный ответ Золотого Дворца на их агрессивную политику в отношении тиданей. Они считают, что вы приехали собирать сведения перед подготовкой к военной компании.
- Тогда, я немного разочарую их.
- Другие, опять же, не забывают заострять внимание на вашем опальном статусе…
Канг не успел договорить, как в комнате у них за спиной раздался чей–то настойчиво протестующий голос, но, несмотря на все попытки неизвестного остановить незваного гостя, перегородка распахнулась и на террасу, грузно шагая, поднялся плечистый кряжистый манерит с длинными усами темно–русого цвета. Его распахнутый бархатный кафтан был подшит изнутри золоченым шелком, замасленные волосы стягивал обруч с крупным рубином, а рукоять сабли в роскошных ножнах была богато инкрустирована. Остальная одежда кочевника пусть и не бросалась в глаза так сильно, но тоже была сшита настоящим мастером, а высокие кавалеристские сапоги больше походили на те, что носили армейские офицеры, чем на привычную обувь степняков.
В холодных карих глазах кочевника нельзя было прочитать эмоций, хотя губы вошедшего складывались в некое подобие дружелюбного оскала. Увидев его, Канг явно очень удивился и стал подниматься навстречу, но манерит первым обратился к Ли, чуть склонив голову, что для гордого степного кагана было, безусловно, высшим знаком уважения.
- Тайпэн Хань! Счастлив наконец–то лично познакомиться с вами! Каган Торгутай Баин, сын кагана Воркаты Баин. Я от всего сердца благодарю вас за то, что вы сделали для моих людей в Ланьчжоу прошедшей зимой.
- Я лишь исполнял обязанности того, кого решился подменить, — ответил Ли, замечая, как на лице у Канга появилось задумчивое выражение, будто чиновник уже просчитывал какую–то комбинацию, связанную с происходящим.
- Мои нойоны всегда откровенны со мной, тайпэн–ага, — Торгутай опустился на свободный низкий табурет, не дожидаясь приглашения. — Вы спасли честь моих нукеров, честь моего кочевья и, следовательно, мою есть. Я ваш должник.
- Ваш нукер спас мою жизнь, вы ничего не должны мне, Торгутай–ага, — разговор как–то сам собой перешел на манеритское наречие.
Каган посмотрел на Ли пристально и с удовольствием, как если бы тайпэн вдруг увеличился бы в росте прямо у него на глазах.
- Достойные и справедливые слова истинно благородного человека, — согласился предподитель кочевья. — Похоже, то восхищение, с которым отзывался о вас Сулика, не было преувеличением. Но все же, Ли–ага, знайте, мои интересы и интересы моего отца лежат в этой земле, Империя наш дом, а мы верные слуги того, кто восседает на Нефритовом троне. Я поддержу любое ваше слово и буду отставить любое ваше решение, как свое собственное. Думаю, что также поступит и мой отец.
- Я признателен вам за такую поддержку, но не слишком ли вы спешите, каган–ага, даже не услышав того, зачем я приехал?
- Хотите воевать? Я согласен. Хотите решить все миром? Я согласен вдвойне, — рассмеялся Торгутай, демонстративно взмахнув руками. — Я буду против лишь в одном случае, если вы решите отрубить нам всем головы и отдать их в подарок тиданям.
- Нет, на такое я пока не готов пойти, — улыбнулся в ответ Хань.
- Значит, мы поняли друг друга. А теперь прошу извинить, я прервал все свои дела ради этой встречи, чтобы побыстрее увидеть вас, но теперь вынужден прощаться. Надеюсь, мы скоро увидимся и сможем поговорить куда дольше.
- Разделяю вашу надежду, Торгутай–ага.
Бесцеремонно прихватив со столешницы фарфоровую пиалу со сладостями, манерит поднялся со стула и покинул общество Ханя и Канга также стремительно, как и появился.
- Поразительно, — пробормотал чиновник и, видя вопросительный взгляд Ли, пояснил. — Еще утром этот человек высмеял меня, когда я заговорил о том, что в Кемерюк стоит отправить хотя бы гонцов с призывом к тиданям начать общие переговоры между всеми степными племенами. Только война сможет решить этот спор, заявил он мне. Но, похоже, благодаря вашему появлению, все стало теперь не так безнадежно, как я боялся.
Одноэтажная закусочная с некрашеными стенами, втиснувшаяся между покосившихся домов бедной части жилого района, не пользовалась популярностью у состоятельной публики. Но нехватки прибыли или клиентов это место все равно не ощущало, в любое время дня и ночи темный сырой зал, заставленный грубо сбитыми столами, был полон тех, кто соглашался просадить последние медяки на дрянную выпивку или обсудить какую–то острую тему подальше от заинтересованных ушей.
Посетитель, возникший на пороге едва полуденное солнце начало припекать, мало чем отличался от многих других, уже сидевших на низких колченогих лавках. Невысокий, с осанкой конного стрелка, в степной одежде без нашитых родовых знаков, этот человек бросался в глаза лишь из–за плотной выцветшей повязки, которую кочевники зачастую использовали в полупустынных районах во время пылевых бурь.
Пройдя в угол, и на ходу бросив заказ хозяину заведения, заменявшему собой разом всех слуг, незнакомец привалился спиной к стене и неохотно сдернул маску, сунув ее за отворот стеганого кафтана. Багровые рубцы императорского клейма на его щеках стали ответом на вопрос, что именно он скрывал под повязкой. Большинство присутствующих, отметили этот факт лишь вскользь и продолжили заниматься тем же, что и раньше. Лица некоторых из них тоже украшали такие отметины, и в этой закусочной никто не задавал глупых вопросов.
