Вячеслав Таравский - Сияющий Адамант
- За этим тебя послал фараон ко мне? Возвращайся обратно и передай своему верховному правителю, что пока он не повернет свой лик на истинные сокровища духа, ему никогда не узнать тайн пирамид. Управлять природой стихий Земли сможет лишь тот, кто познал природу самого себя. А когда даже верховный жрец предается самообману, властолюбию и религиозному безумству, когда народ от страха потерял последнюю надежду на свободу, ввергаясь в рабство и беззаконие, то есть ли смысл говорить о тех тайнах, которые оставлены высшей силой богочеловека. Поворачивай свои колесницы, Ликтор, у тебя ничего не получится, - произнес одинокий пустынник, опираясь на жезл древних.
- Ну, что же ты сам себе подписал приговор. Не хочешь говорить, твое право! Я все го лишь исполнитель, Гексиадор, и для меня слово фараона - закон и порядок. Ты можешь сказать последнее слово, которое останется в книги мертвых для потомков!
- Я все сказал. Молитесь, за тех, кто изменит вашу жизнь к лучшему, кто откроет вам глаза на сокровища духа.
В это мгновение воинственные колесницы сдвинулись с места и на огромной скорости понеслись прямо на Гексиодора непреклонно стоящего посреди пустыни. Не шелохнувшись, он принимал смерть мужественно и спокойно, как будто знал ее сроки и даже внезапная боль не сломила его стойкость духа. Как только конница фараона настигла его, тело Гексиодора растворилось в огне на мельчайшие частицы. Это произошло на глазах солдат и военачальника Ликтора и так их поразило, что каждый мысленно признал в пустыннике посвященного, который владел искусством полной аннигиляции тела.
Видение закончилось. Профессор вернулся в комнату посвящения невидимой пирамиды и ощутил невероятную наполненность своего сознания. Одна из первых его жизней имела высокий энергетический потенциал. В физическом времени постепенно он утратил свою силу скорости. Фтор Висконти был признателен выбору Марии. Теперь с полной ответственностью и немедленно он подал сигнал следующему входящему в комнату посвящения. Принимая из рук профессора священный скипетр, Джесси открыл двери второй комнаты, которая также обозначалась древним символом змеи, кусающей жалом человека, вступающего уже в два огненных кольца. Ожерелье жизней его перенесло в эпоху средних веков, где он предстал в образе монаха целителя Понтилемона.
- Вам надо пройти всего лишь два квартала, чтобы попасть в дом Антонии Савской. Севилья полна ожесточенными нападками инквизиции и если вы действительно верны своим убеждениям, вы спасете ее ребенка от страшной болезни, - дрожащим голосом произнесла монашка только что сбежавшая из собора св. Петра, где бесчинствовали злодеи сжигая на кострах невинных людей.
- Почему я должен вам верить? А если там засада и нет никакой Антонии Савской? Что мне делать тогда с рукописями научного истолкования? Этот древний кладезь тысячелетия не должен попасть к этим безжалостным варварам. Истинный христианин должен узнать правду в перерождения духа, в смерть своего воскрешения, как заповедовали ранние апостолы церкви, - почти шепотом ответил монах-целитель, вытирая от пыли мозаичное стекло маленького окна.
- Уже, как третий день у ребенка сильный жар и все признаки лихорадки. Я бы не стала вас просить, если бы вы не были служителем церкви. Умоляю вас, проявите милосердие к страждущей душе этой женщины. Бог свидетель, ваши подвиги не забудутся, - на коленях просила монашка, преклоняя голову перед целителем.
- Хорошо, я попробую сделать что-то, но я не обещаю вам. Все решит божественное провиденье, - сказал Потелемон и вышел на улицу, накрывая голову хитоном.
Незаметно, в сумраке ночного тумана монах-целитель миновал два квартала и постучал в дом той женщины, у которой заболел сын. Засов отварился и на пороге появилась очаровательная особа лет тридцати пяти с заплаканными глазами.
- Вы от монахини Вергилии!? - спросила женщина осматривая при керосиновой лампе мужчину, спрятанного под мантией хитона.
- Да. Вы Антония Савская? Мне известно о вашем горе, и я хотел бы видеть вашего больного сына. Расскажите мне историю болезни, - как можно тихо проговорил монах, заходя в дом.
- Он заболел внезапно. Сначала мальчик жаловался на сильные головные боли, а потом появился жар в теле. Это привело к помутнению его рассудка и продолжительной лихорадке.
- Нет вы ни это мне рассказывайте. Говорите чем он занимался и какая была атмосфера в доме. Общался ли он на улице с посторонними и замечали ли вы за ним перемены настроения, - спросил монах и стал осматривать больного через призму цветных стекл.
- Он всегда был со мной. От утренней до вечерней молитвы в соборе cв. Петра. Последнее время участились казни, наводящие ужас церковной власти и чтобы уберечь себя мы фанатично ходили на собрания и слушали святые писания. Только однажды к нам на улице, когда мы возвращались домой с сыном, подошли ряженые. Одетые в шутовские одежды люди, утащили моего ребенка в центр импровизированного круга и стали его толкать из стороны в сторону. Я была очень напугана. После этого мой мальчик стал сторонится людей и все больше уходил в себя. Больше двух месяцев я не могла от него услышать ни слова. Затем он увидел, как убивают человека под всеобщее ликование толпы. Это еще больше его повергло в ужас. К нам в душу закрался страх и мы перестали ходить в церковь.
- Все ясно. Дальше можете не рассказывать. В моем врачевании есть тайный смысл и ваш рассказ меня уже снабдил рецептом излечения недуга вашего мальчика, - уверенно произнес монах-целитель и стал доставать из под рясы старинный пергамент рукописей перевязанных шелковыми нитями, потом бутылочку со какой-то жидкостью.
- Вы истинный наш благодетель, что же надо сделать? - проникновенно обратилась Антония к монаху, после того, как он произнес молитву прошения и заступничества к святому покровителю страждущих телом.
- Разотрите тело своего сына этим целительным бальзамом, и как только он встанет на ноги, а это произойдет ровно через сутки, передайте ему мои рукописи. Это труды великих ученых прошлого в области изучения психофизики человека. Он должен отнести их к постаменту на площади и бросить их в этой специальной колбе в колодец. Как только он выполнит мое поручение, к нему вернется речь и непоколебимость духа. Болезнь больше не коснется его. Через десять лет когда смута пройдет и ученые перестанут быть гонимы, вы должны извлечь из колодца рукописи и передать их тем, кто способен явить миру истинные сокровища духа. Меня к тому времени уже ни будет. Завтра меня сожгут на костре, - как только целитель Потелемон произнес эти слова на улице послышались крики безумствующих мародеров.
